– Во взаимоотношениях с ним какие-то проблемы есть?
– Откуда им быть… Куделькин – мужик порядочный. Подножек мне не ставит, я ему – тоже. Чувствую, недолюбливает меня, но это, как говорится, его проблема, а не моя.
– Что вообще о сыне можете сказать?
Гусянов шумно вздохнул:
– Хвастаться нечем. Я постоянно находился в колхозном ярме. Внимания Володе уделял мало. Его воспитанием занималась мамаша. Ну, а мать есть мать. Избаловала сыночка. Приучила жить на готовеньком. Надеялся, что он закончит сельхозинститут и заменит меня на посту председателя акционерного общества. Не получилось. Бросил сын учебу и пошел своим путем. К великому сожалению, путь этот оказался очень коротким…
– На месте происшествия у Владимира обнаружили девять с половиной миллионов стотысячными купюрами, – сказал Бирюков. – Откуда у него такие деньги?
Гусянов, насторожившись, развел руками:
– Не могу ответить. Не знаю.
– У вас в доме есть телефон?
– Имею сотовый «Билайн».
– Не пробовали дозвониться в воскресенье к сыну в Кузнецк?
– В этом не было необходимости. Мы твердо договорились с Володей, что во второй половине воскресного дня я приеду к нему.
– В субботу вы были дома?
– Да.
– Почему же не отозвались на стук в ворота?
– Кто стучал? – словно удивился Гусянов.
– Утром – ваш сосед Егор Захарович, вечером – сотрудник уголовного розыска. Собака громко лаяла, однако из дома так никто и не вышел.
– Банзай у меня может лаять по любому пустяку. Видите, Антон Игнатьевич, в чем дело… В пятницу после конфликта с сыном я всю ночь не сомкнул глаз. Подскочило кровяное давление. Наглотавшись таблеток, заснул уже на рассвете. Вероятно, чтобы не тревожить меня, домочадцы решили никому не открывать. Такое у нас часто бывает. От посетителей отбоя нет. С каждым пустяком лезут. Поэтому в критические моменты приходится, так сказать, не откликаться на сигналы.
– После вашего отъезда Анна Сергеевна тоже не захотела со мной разговаривать, – сказал Голубев.
Гусянов уставился на него тяжелым взглядом:
– Характер моей супруги крайне необщительный. Если закусит удила, вызвать ее на разговор – безнадежное дело. Тем более, что в мое отсутствие домочадцам запрещено вести какие-либо переговоры и впускать в дом посторонних людей. Для вас, надеюсь, не секрет, как под видом милиции проникают в квартиры и уничтожают хозяев. Я, конечно, приношу вам глубокие извинения за нетактичность Анны Сергеевны и в то же время прошу вас слишком строго не осуждать ее за это. Не зря ведь говорится, что береженого сам Бог бережет.
– Семен Максимович, – вновь заговорил Бирюков, – какой винтовкой ваш сын хвастался в Раздольном?