Ярость (Никитин) - страница 50

– Ну тогда получите... У меня в голове только Чечня, в сердце – Чечня, как и в печенках. Понимаю, министр обороны должен думать о всей стране, мыслить глобально, тем более, что Чечня – уже прошлое, но ничего с собой не могу поделать. Видать, уже не годен для такого поста, потому прошу отставки. Я ненавижу чеченцев! Я хотел бы ввести туда войска... да не просто войска, а танковую армию, чтобы сравнять все с землей. И чеченцев вбить в землю гусеницами так, чтобы и от костей следа не осталось. Ненавижу за то, что лучше нас. За то, что сохранили то, что мы давно растеряли... Нет, не так уж давно. Еще мой дед рассказывал о нравах в армии, тогда еще не Советской, а Красной. Да что там дед, отец рассказывал! О кодексе чести, верности слову, мужском достоинстве, гордости. У чеченцев есть это и доныне. Они благороднее нас. Мне они как укор. И я пытаюсь избавиться от этого укора как могу...

Я стоял близко к Когану и слышал как он шепнул красивому седовласому министру, имени которого я не знал:

– Пьет, значит.

– Или по бабам, – предположил тот задумчиво.

– Он же сказал, как может!

– А-а-а-а, тогда пьет, ежели в этом смысле.

Кречет внимательно слушал. К удивлению генерала, который махнул на все рукой и готов был пойти хоть под разжалование, хоть под трибунал, на лице всесильного президента появилось выражение удовлетворения. Он покосился на меня, кивнул. Генерал потенциально был сторонником резких реформ, но сам не знал каких. Уже и священников напустил в армию, пытаясь возродить веру, ввести несвойственных русской армии полковых священников.

– Мне кажется, – сказал Кречет медленно, – есть способ, как избавиться от этого укора иначе... Без позора, а с честью! И даже, к радости бизнесменов, с немалой выгодой...

Яузов, видя, что рука президента еще не рвет с него погоны, смотрел исподлобья:

– Я не верю в решения, которые устраивают и людей чести, и бизнесменов. Как правило, они хотят противоположного.

Кречет развел руками:

– Это уникальный случай.

Я добавил из своего угла:

– Последний раз он выпадал ровно тысячу лет назад.

Генерал смотрел непонимающе. Еще непонимающее смотрели остальные. Лицо Кречета было усталым и серьезным. Яузов сказал осторожно:

– Я чувствую, вы что-то задумали. Знаете, в воздухе носится нечто эдакое... Я вам верю. Как мужчина, как человек чести. И пойду с вами, даже если придется положить голову на плаху. Мне кажется, вы тоже готовы. Россия в беде!

Марина внесла на подносе чашки с кофе. Следом две миловидные девушки несли горки бутербродов. На середине стола появился кофейник: Кречет явно щадил тех, кто побаивается крепкого кофе. Я заметил, что даже генерал держится за столом скованно, лишь министр культуры демонстрировал манеры, красиво держал чашку, изящно брал бутерброды.