— Посмотри, досточтимый, — устало сказал Генри. — Я рассказал всё, что знал, что поведала мне эта женщина. Как нам справиться с этой напастью?
Старик поднялся на ноги, оказавшись выше, чем ожидала Мария-Антония: наверно, ростом он не уступал Генри, — поманил ее пальцем.
Девушка встала, чувствуя на себе испытующий взгляд. Старик протянул руки и взял ее лицо в ладони — так ей показалось, хотя на самом деле он не прикоснулся к ней. Мария-Антония взглянула в угольно-черные глаза и замерла, прикованная чужим взглядом, глубоким, каким-то… нездешним. Там, в непроглядной черноте этого взгляда, жила бесконечная древность, которая не могла принадлежать обычному человеческому существу, даже такому старому, как это, она манила, тянула к себе, в себя…
Мария-Антония ахнула и с размаху села на пол — Генри едва успел подставить руку, чтобы она не угодила в очаг. Ощущение было таким, будто старый шаман держал ее взглядом, держал, а потом резко отпустил, вот она и отшатнулась.
— Цела? — отрывисто спросил Генри, не выпуская ее руки. — Ну и хорошо. Так что скажешь, досточтимый?
Старик, усевшийся по другую сторону очага, покачал головой, будто бы в глубоком раздумье.
«Я ведь до сих пор не слышала его голоса», — сообразила Мария-Антония.
— Сильное заклятье, — проговорил он вдруг, и девушка вздрогнула от неожиданности. Она ожидала, что шаман будет хрипеть или шепелявить, но у него оказался глубокий звучный голос. Да и с чего ему шепелявить, сообразила она вдруг, если у него все зубы целы! — Древнее. Да от белых людей. Чего же ты хочешь от старого человека?
— Помощи, — негромко, но весомо ответил Генри. — Ты можешь, я знаю. Ты даже почуял, что я иду по Пустырю, так неужели…
— Нехитрое дело — почуять, кто шляется по Пустырю, по тропам делакотов, — тихо засмеялся шаман, — если знаешь их, как жилы на своих руках! А такое я вижу впервые.
— И что, никакой надежды? Так и таскать ей за собой этот кустарник чертов? — по мнению Марии-Антонии, Генри вел себя непозволительно грубо, но она предпочла промолчать. — А если он ее угробит?
— Привез хоть щепку? — перебил старик. — Дай.
Генри ругнулся сквозь зубы, порылся в кармане куртки и сунул шаману обломок ветки. Тот покрутил ее в пальцах, цокнул языком с явным восхищением и вдруг швырнул кусочек дерева в огонь. Едва тлеющее пламя взметнулось столбом, посыпались зеленоватые искры. Мария-Антония отшатнулась, Генри выругался уже вслух, а старик негромко рассмеялся с явным удовлетворением.
— Древнее заклятие, да, — заключил он.
— Ты уже сказал, — нахмурился Генри. — Да мы и без тебя это знали! И ладно даже, ветки… вырублю, не переломлюсь! Как быть с тем, что она просыпается и себя не помнит, а? Что я…