Да и вообще, разбери, когда она шутит, а когда говорит всерьез! То она что-то важное выдает с улыбочкой, а то с совершенно невозмутимым видом говорит такое, что впору покраснеть или там захохотать на всю округу. А теперь вовсе сидит, молчит, волосы расчесала и не торопится их собирать, и они развеваются по ветру…
А красиво, между прочим. Профиль у девушки точеный, тоже породу сразу видать, и плевать на веснушки! Волосы вроде бы светло-каштановые, но с бронзовым отливом, а сейчас, в закатном свете — почти огненные. И по ветру стелются. Были бы длинные — хоть русалку с нее рисуй! Генри видел как-то такую картину: сидит себе голая девица на камушке посреди реки, золотые волосы распустила и ручкой этак стыдливо прикрывается, хотя такие прелести не то что ладонью, а и шляпой не вдруг прикроешь! И что-то подсказывало Монтрозу, что принцесса-то как раз прикрываться не будет. Королевская кровь, что с нее взять? У такой и нагота — царственная…
Генри на всякий случай отвернулся, взглянул на лошадей. Стыдно сказать: не удержался, он подсмотрел всё-таки за девушкой, как тогда, под дождем. Безо всякой задней мысли глядел, как ни удивительно, полюбовался просто: точеная фигурка в потоках воды, мокрые волосы кажутся совсем темными… был бы художником, правда бы картину написал!
Что-то зашуршало в траве, Монтроз резко обернулся, чтобы тут же получить горячий привет аккурат в физиономию — неслышно появившийся из высокой травы Гром смачно облизал любимого хозяина, взгромоздив тяжеленные лапы ему на плечи.
— Плохо без собак, — сказала Мария-Антония, насмешливо глядя на него. — К тебе целый отряд подкрадется, а ты и не заметишь, привык на своих псов полагаться!
— Молчи лучше! — беззлобно огрызнулся Генри, радуясь, что хотя бы Гром нашелся. Тот насторожил уши, и Монтроз едва слышно свистнул, наблюдая, как колеблется трава — не по ветру, против него: это Звон выходил на позицию.
— Ты исключительно вежлив сегодня, — констатировала принцесса.
— Тони… — сказал он шепотом. — Тони…
— Что?
— Обернись. Только… очень… медленно…
Девушка обернулась в недоумении и тут же Звон поприветствовал хозяйскую спутницу от всей широкой собачьей души.
— Генри Монтроз! — принцесса утерлась рукавом и хотела было дать тумака псу, но вовремя передумала. — Убери своих зверей подальше от меня, будь так добр! Что?..
Генри упал навзничь, сграбастав Грома, и смеялся — уж больно грозно выглядела принцесса. Звон, благоразумно не приближаясь к хозяину на расстояние вытянутой руки, потрусил к воде и принялся шумно лакать, потом плюхнулся в воду и поплыл, старательно загребая лапами.