Телефон Федора не отвечал. Быстрыми гудками отзывались аппараты Светланы, Паши и лично мой. Щелкало в трубке после набора телефона Артема, но связи так и не было. В итоге позвонил домой.
— Ты где?! — тут же все понял наставник, стоило попросить его, чтобы он позвонил Федору, а тот отзвонился мне по тому номеру, который сейчас определился.
— У Веры Андреевны. — уклончиво ответил я.
Не сработало.
— Дай ей, пожалуйста, трубку, — тяжело вздохнул старик.
— Это будет неловко, она сейчас занята, — пошел я на попятный, в том числе физически отступая из кухни
— Ничего неловкого, просто руки еще раз сполосну, — мягко шепнула Вера Андреевна, неслышно оказавшаяся рядом, и перехватила телефон.
Да так быстро, что пальцы сомкнулись в воздухе.
Теперь уже она отступила в коридор, скрывая суть беседы. Вернулась уже под самый ее конец, так что фразу:
— И привяжите его там чем-нибудь!
Сказанную вместо «до свидания» я все таки услышал.
— Он просто переживает, — обозначила улыбку Вера Андреевна.
Тут же усадила за стол в зале, поставила стакан молока передо мной, тарелку (пока пустую), положила вилку, ложку и нож, накинула фартук и тщательно завязала со спины. Вернулась и забрала нож. Пошевелился и тут же понял — к стулу привязала.
— Я имею право на один звонок! — вырвалось возмущенное.
Рядом тут же поставили трубку радиотелефона.
Набрал еще раз Федора, вновь послушал гудки и с сожалением понял, что звонить мне, в общем-то, больше некому. Папа будет заодно с наставником. А Руслан Артемьевич скорее всего посоветует связать и ноги. От отчаяния решил звонить сестрам.
— Привет. Позвоните Федору, пусть срочно со мной свяжется. Меня связали и собираются кормить. Завидуете? Никакой помощи! — Возмутился я и нажал на отбой.
Так и грустил, рассматривая старые часы, негромко отщелкивающие секунды, уголок с иконами, узор на занавесках. Перешел взглядом на другую стену и замер, рассматривая с десяток портретов, выполненных на обычных листках ручкой. Вернее, портретами их назвать было сложно — контуры, обрамленные прической; силуэты людей; краешек уха, выполненный невероятно четко рядом с пустым овалом лица. Иногда изображения повторялись, будучи выполненными уже другим оттенком пасты и с явно выросшим мастерством. Но ни одного, завершенного до конца.
— А это кто? — Рискнул я спросить у зашедшей проведать Веры Андреевны.
— Память, которой нет, — мельком глянув на портреты, поспешила она вернуться обратно на кухню.
Невольно задумаешься, что хотели сказать. Тем и занимался, пока в тарелке не обнаружились вареники, положенные щедрым жестом. Солидную горку украсил золотистый брусок сливочного масла, тут же принявшийся красиво таять. Аромат же мобилизировал все силы организма для максимально быстрой работы вилкой.