Большая вода неторопливо отступала, обнажая каменистое дно, заваленное серым булыжником. Вскоре медленный выдох северной реки сменится вздохом, наполняя берега вновь — как было вчера, как было сотни лет назад. Природа несуетлива и не любит перемен. В отличие от людей.
— Долго еще? — Сверкнув позолотой часов на цепочке, поинтересовался щегольски одетый молодой человек.
Ему было холодно в отлично пошитом костюме, его ноги мерзли в модных штиблетах, а злой ветер то и дело норовил сорвать шляпу.
— Еще половина часа, и пройдем, — сверившись с солнцем, степенно заверил кряжистый мужчина. Но не удержался и тоже щелкнул овалом часовой крышки, полюбовавшись на дорогой подарок. Смотрителю забытого всеми заповедника нравилось выглядеть, как гости из самой столицы. Он копировал их жесты и слова, дымил тоненькими сигарами, не чувствуя вкуса, и даже оделся похоже — в первый свой визит гости подарили достаточно, чтобы заказать себе отличный костюм и ныне гордо вышагивать в нем по бережку реки. Картину портили только высокие охотничьи сапоги поверх наглаженных брюк, но это уж дураков нет по такой погоде морозить ноги.
Заслышав прогноз, рядом зябко поежились спутники аристократа. Городские жители, таким легкий ветер уже непогода. Хотя по комплекции — все до единого плечистые и опасные на вид, да еще с грозным угловатым содержимым под запахнутыми поплотнее коричневыми пиджаками. Но не бандиты, нет. У аристократов все по закону, и право на стреляющие игрушки, для себя и свиты, с детской колыбели. Возможно, смотрителю тоже подарят красивый хромированный пистолет — он на это надеялся. Оттого помогал всеми силами. И не замечал того, что по долгу должен был видеть, а по совести — доложить.
— Если этот не врет, — буркнул один из свиты, косясь на инвалидную коляску со стариком и суетящегося вокруг него врача.
Пожалуй, не холодно в этой странной группе людей было только им двоим. Доктор вполне комфортно переносил бодрую северную погоду начала лета, запахнув поверх белоснежного халата теплую куртку. Второму же было все равно — лицо закрывала маска, снабжая легкие дикой смесью обезболивающего и наркотика.
Иногда тело старика пробирала мелкая дрожь, но не от холода, а от ненависти к окружающим — но в эти моменты сопровождающий отворачивал вентиль у баллона, соединенного с маской. Тело, завернутое в грязное тряпье, некогда бывшее элегантным бежевым костюмом, вновь безвольно замирало, позволяя тихонечко выдохнуть всем окружающим.
— Сколько там, сантиметров двадцать воды? — Нетерпеливо спросил аристократ, глядя на скальный выступ, от которого лениво откатывала волна.
