Я был смущен и польщен и собирался его пригласить. Но потом как-то засомневался. Мы все-таки не были такими уж закадычными друзьями. Гораздо ближе я в то время дружил с Окуджавой и Галичем. Я стал думать, что, может быть, предложение Володи общаться было продиктовано временным движением души. Я приглашу, ему не очень захочется, но и отказаться будет как-то неловко.
Я сам от этой возможности все-таки не отказался, но решил отложить. Тем более что начинались скандальные Олимпийские игры 1980 года, из КГБ через одного посредника пришел мне намек, что мое нахождение во время игр в Москве нежелательно. Я тогда уже готовился к более дальнему отъезду, сообщил посреднику, что ставить на Олимпиаде рекордов не собираюсь, и отправился в путешествие по Карелии. Там, на даче жены моего друга, вечером 25 июля я включил всегда бывший при мне рижский приемник «Спидола», вышел на волну «Голоса Америки», надеясь услышать, что Олимпиада в мое отсутствие с треском провалилась, но сквозь треск радио услышал сообщение, что, «как передают иностранные корреспонденты, сегодня в Москве на сорок третьем году жизни скончался поэт Владимир Высоцкий».
Повторяю, я себя не числил в близких друзьях Володи, но в ту ночь у меня случился сильнейший сердечный приступ, от которого я, как мне тогда показалось, чуть не помер. И всю жизнь жалею, что тогда, когда он вернулся из Астрахани, я ему не позвонил.
2015
Михаил ЛЕВИТИН[35]
Невстреча с Высоцким
– Высоцкий начинал работать над ролью в спектакле «О том, как господин Мокинпотт от своих злосчастий избавился» по пьесе Петера Вайса, которую вы ставили в 1968 году в Театре на Таганке. На каком уровне он вышел из спектакля – уже на уровне читки или участвовал в репетициях?
Выходу Высоцкого из спектакля предшествовали кое-какие события. Когда я распределял роли, то мне, как человеку молодому, захотелось занять всех лучших артистов театра. Я, что называется, нашпиговал ими распределение: Славина, Демидова, Высоцкий, Смехов, Губенко… Когда я поставил на роль Владимира Семеновича, Юрий Петрович Любимов сказал мне: «Не ставьте его, он болеет». Это была интересная такая фраза, которая, конечно, была интересна только для меня. Вы не поверите, но я представления не имел о том, кто такой Высоцкий!
Ну, болеет, ну и что? Болеет – выздоровеет. Я же ничего о нем не знал ни как о поэте, ни как об актере. Я не был им увлечен. Я просто хотел занять «первачей» Таганки. Высоцкий идеально подходил на роль Ганса Вурста, чёрта такого немецкого. Мало того, – Володя Дашкевич, композитор, написал зонги на стихи Ганса Магнуса Энценсбергера, которые Володя Высоцкий мог великолепно, как мне казалось, спеть. Я не думал о его песнях, я не знал о его песнях – и вообще, я очень спокойно относился к поэтическому творчеству артистов. Это потом я уже оценил поэзию Высоцкого.