Когда первый вариант сценария сложился, он поплыл, набирая поправки, по редакторам в объединении «Юность», потом в редакцию генеральной дирекции и оттуда в редакцию Госкино. Поправки были объемные, но выполнимые. Уже костюмеры собирали исторические костюмы по разным театрам, куда занесло военным ветром трофейные костюмы из немецких театров. На «Мосфильме» таких не было. Мы радовались. Художник Игорь Лемешев рисовал эскизы, каждый как картина в музей. Я потом их у него купил и нарадоваться не мог, пока он как-то не приехал и не взял их на пару дней, чтобы сделать копии для музеев. Так до сих пор и копирует.
А Высоцкий написал песни, которые можно будет вставить в фильм: «Купола в России кроют чистым золотом» и «Сколь веревочка ни вейся».
В картину собирался прекрасный ансамбль. В Ленинградском театре комедии я увидел Алексея Петренко – актера невероятной силы. Его утвердил Элем Климов на главную роль Распутина. И мы по срокам расходились. Отличная роль ждала Олега Табакова. Шут Балакирев – это то, что он сыграл бы прекрасно. Но неожиданно в генеральной дирекции Табакова не утвердили. Поняли, что у него в душе такой заряд иронии, второго и третьего смысла. Тогда у редакторов в ходу был неотразимый аргумент – «неконтролируемые ассоциации». Попробуй возрази, если в реплике персонажа таится заряд, который пробивает запреты не впрямую, а как-то так, что и не соперируешь редакторскими инструментами.
«Шут – это же мыслитель! Философ жизни! А Табаков у тебя – он как клоун какой-то!» – критиковал роль директор студии.
«Сделаем серьезней. Дайте попробовать», – просил я.
«Получил Высоцкого? Успокойся».
Все эти начальники над искусством себя ассоциировали с шутами и карликами, которых у Петра было видимо-невидимо. Точнее сказать, больше пятидесяти. Кажется, 54. И они копошились в ногах у Петра и всех вельмож на приемах и гуляньях, которые Петр задавал.
В сценарии это изгнание карликов было не таким жестким. Воображения представить их вредоносную активность не хватало. Но когда увидели, как в фильме все эти карлики суетятся, создают свой мир с влиянием на государственные дела, тут началось тотальное истребление карликов. И сцены Высоцкого потеряли актерские краски сочувствия и защиты «малых». Всё это были крупинки, которые укрепляли роль Поэта в жизни.
Было ясно, власти не хотят укреплять позиции Пушкина в споре о том, что такое любовь к России.
Придумал для Табакова новую роль – генерала Ягужинского и вложил в нее половину роли шута Балакирева. Но дуэт Ибрагима-Балакирева резко ослабел. Все это мелочи, привожу их только как пример того, что обсуждение важных концептуальных вопросов фильма не было чередой грубых запретов и обманов. Что-то обходили, о чем-то договаривались. У редакторов репертуар поведения больше, чем у денег. С редактором можно обсуждать, находить компромисс, предполагать некоторую свободу. А деньги? Они или есть, или нет. Гораздо резче и безысходней.