– Вы принимали участие в документальном фильме «The Voice from Russia. The World of Vysotsky». Там вы сказали: «Он был очень нестабильный». Что вы имели в виду?
Я имел в виду его жизнь. Он действительно был очень нестабильный. Он и пил-то от этого. От ощущения зыбкости жизни, уходящей куда-то. У него нервная система всегда была очень взвинчена.
– Официальное непризнание накладывало отпечаток?
Это было делом второстепенным. Он как-то так лукаво к этому относился: «Ну вот, опять мне концерт запретили, афиши сняли». Но конечно, горечь у него была. Народ знает его, любит, его песни повсюду поют, и в то же время его как бы не существует.
– Ваше мнение о прозе Высоцкого?
Он мне читал свою прозу. Уже позже было, когда он жил на Малой Грузинской. Это были куски из повести, которую он задумал, о проститутках валютных («Роман о девочках»). Там было много интересного, но, конечно, все это было еще очень сыро. Он так и не закончил эту вещь.
– Кто пригласил Высоцкого в альманах «Метрополь»?
Я, это была моя идея. Когда мы думали о возможных авторах, я предложил ему участвовать. Он с энтузиазмом к этому отнесся, дал огромную подборку стихов. Мы отобрали то, что потом вошло в «Метрополь».
– В работе над «Метрополем» Высоцкий принимал участие?
Нет, в работе он никакого участия не принимал, но иногда приходил на наши сборища. Они были такого, знаете, богемного характера. Он, конечно, был в курсе того, что делается, но как бы в стороне. Это была его такая постоянная позиция. Даже, может быть, не продуманная, а просто такая… Потому что его жизнь все-таки – другая сфера: мы все литераторы, а он был артистом.
Он приходил с гитарой пару раз, и как-то всё взвинчивалось. Он же был еще к тому же «выездной», а мы в то время были совсем наглухо заблокированы. Он пересекал границу без особых проблем, и словно привозил с собой воздух Парижа, Америки…
– Вы в те годы встречались вне «Метрополя»?
Он иногда приезжал ко мне с Мариной просто вдруг, ни с того ни с сего (я тогда в Переделкино жил). Часто это было после срывов его страшных, и он, как-то так, слегка дрожа, советовался со мной. Главная идея была – отъезд.
Это примерно 77-78-й год. Эта мысль тревожила его постоянно, он все время думал об этом и много говорил. У него была идея открыть русский клуб в Нью-Йорке, насчет Парижа тоже думал что-то. Была идея фильма в Голливуде, он говорил мне: «Давай напишем сценарий». Мы даже начинали на эту тему размышлять.
Я говорил: «Конечно, Володя, если хочешь, то оставайся там, пошли ты их всех. Они это заслужили. Но только учти, что нас там никто не знает, даже тебя никто не знает. Но вообще-то говоря, уже ради того, чтобы их послать, может быть, и стоит». Вот такие были разговоры.