Гензель мрачно хохотнул. В его ситуации требовать чего-то подобного не приходилось, он и так был обеспечен всем необходимым. Даже с избытком. Права была Гретель, все эти истории — от начала и до конца детские выдумки и небылицы. Разумного в них не больше, чем золота в коровьем навозе. Гензель припомнил еще несколько, но и там не обнаружилось ничего дельного. В подобных историях геноведьмы обычно представали существами злыми, алчными, но при этом довольно недалекими, и хитрые герои без проблем водили их за нос. При одном только воспоминании о взгляде хозяйки, пустом и чистом, как лабораторное стекло, Гензель сразу выбросил эти истории из головы. Нечего было и думать, что подобного рода фокусы ему помогут или хотя бы отсрочат неминуемую смерть. Приходится смириться с тем, что геноведьма несоизмеримо умнее его и, как знать, может, еще и сильнее. Узнав ее получше, Гензель почти не сомневался в том, что под гладкой молодой кожей скрываются отнюдь не немощные мышцы. Ну и на что надеяться квартерону, если не на силу и не на хитрость?..
В некоторых историях встречались концовки иного рода. В момент, когда геноведьма собиралась восторжествовать, приходила нежданная помощь, например, в лице боевых мехосов короля или доброго геномастера. Но история про маленького глупого Гензеля едва ли закончится именно так. Она закончится иначе: «Тут схватила его геноведьма, разорвала на части, выпотрошила да и съела. А сама жила долго и счастливо в своем мясном доме в самой середке Железного леса…» Да, так наверняка и заканчиваются почти все настоящие истории. Единственное утешение — едва ли ее услышат в Шлараффенланде.
Гензель вздохнул и вновь бездумно уставился в потолок.
Если этой истории и суждено кончиться именно так, пусть это произойдет поскорее.
15
Он рассчитывал, что пройдет не более двух-трех дней, прежде чем геноведьма спохватится. Но прошло целых десять. Наверно, у нее имелось много других забот. Как бы то ни было, Гензель внезапно ощутил иррациональное удовлетворение, когда понял, что все скоро закончится.
Это случилось сразу после еды — поднявшаяся из желудка тяжесть вновь расползлась по телу, точно закупоривая все вены и артерии, отчего тело почти мгновенно сделалось слабым, непослушным и вялым. По мышцам прошла крупная дрожь, окружающий мир подернулся на несколько секунд туманцем, а когда он рассеялся, Гензель обнаружил, что все его члены полностью потеряли подвижность. Повезло, что пол здесь кругом был мягким: даже не ударился толком, когда ноги внезапно отказались его держать…