Гензель вновь почувствовал себя ужасно неуютно. Не на своем месте. Точно косточка, затерявшаяся в огромном желудке. Может, ему померещилось, но взгляд геноведьмы, устремленный на него, был не просто холодным. Он был… каким-то оценивающим. Так на рынке придирчивые хозяйки глядят на разложенный товар, машинально прикидывая в уме, какую часть пустить на прокорм подмастерьев и слуг, какую подать на стол, а какую выкинуть в канаву. И в который раз вспомнились все истории про геноведьм — паршивые, надо признаться, истории…
— Значит, вы бежали, — подвела она итог. — И были настолько глупыми зверятами, что бежали прямо в Железный лес.
— Отец завел, — сказал Гензель хмуро. — Мол, на охоту пошли… В первый раз мы домой из лесу вернулись. Гретель катышками запаслась, они путь и указали.
— Катышками? Какими катышками?
— Да мелкими такими… Сестрица, покажи.
Гретель запустила руку в карман платья. Тоже без особой охоты, как заметил Гензель. Катышки, которые она положила на столешницу, оказались едва живы, и, чтобы заметить это, не требовалось быть геномастером. Они сморщились, посерели и едва заметно для глаза подергивались. Судя по всему, в их крошечных телах была заключена лишь малая крупица жизни, и теперь, спустя несколько дней после сотворения, они были на пороге смерти.
Гензель даже испытал подобие жалости к этим уродливым бесформенным комочкам протоплазмы. Они были рождены с одной лишь простой целью и слепо стремились к ее выполнению, не понимая ни ценности ее, ни смысла. Они были порождением жизни, а всякая жизнь, как известно, слепа, глупа и упорна.
«Может, мы их ближайшие родственники, — подумал Гензель с мысленной усмешкой, которая мало чем отличалась от его жуткой обычной усмешки. — Может, и человечество — невесть кем сотворенные комочки жизни, которые брошены кем-то в землю и, сами того не зная, выполняют какое-то задание?»
Но мысль эта показалась никчемной, пустой. Насколько было известно Гензелю, человечество не выполняло никаких заданий, лишь размножалось, уродуя каждое последующее поколение сонмом генетических отклонений, проклятий и хворей.
Геноведьма катышками неожиданно заинтересовалась. Добрую минуту разглядывала их своими красивыми, хоть и холодными глазами, даже тыкала аккуратно ногтем.
— Хорошая работа, — наконец произнесла она одобрительно. — Очень даже. Многоклеточный организм с развитым функционалом и сформированными генетическими цепочками. Не без огрехов, но все же… Сколько они живут?
— Неделю, — покорно сказала Гретель. — В тепле побольше, на холодке поменьше…