Первым поднял руку парень в очках с изрытым оспинами лицом, которого интересовала дальнейшая судьба Юрия Котранского. Затем вполне себе фигуристая девица, вполне тянущая на третьекурсницу и выше, спросила, не планируется ли восстановить крепостной вал, произвести, так сказать, историческую реконструкцию. Тут слово взял Багдасарян. Оказалось, что он был в курсе относительно планов властей как раз восстановить часть вала на улице Кирова, и мне подумалось, что тут наверняка имеются подсадные студенты с заранее согласованными вопросами.
Третьей подняла руку худенькая, скромно одетая девушка, но по-своему симпатичная.
– Ольга Козлова, студентка первого курса, – представилась она. – Сергей Андреевич, расскажите, пожалуйста, как рождалось произведение. Что вас натолкнуло на создание повести и как долго вы её писали?
Я, глядя на неё, так и замер с полуоткрытым ртом. Ольга Козлова… Блин, неудивительно, что уже при названии педучилища во мне что-то торкнулось. Ведь моя мать в этом году именно поступила на первый курс этого учебного заведения, а её девичья фамилия как раз Козлова. И звали её Ольга Вячеславовна. Тут же из глубин памяти всплыло воспоминание, как мама показывала мне семейный альбом.
– А вот я, – говорила она, уткнув палец в старое фото, – здесь я студентка первого курса. Ничего была, да? Симпатичная. Вот, считай, в такую твой папка и влюбился после армии.
– Ты и сейчас у меня вполне симпатичная, – сказал я тогда матери, а она обняла меня, десятилетнего, прижав мою голову к своей груди.
– Андрей Сергеевич, что с вами? Может, водички?
Я сглотнул ком, возвращаясь в реальность. Почему я почти полгода гнал от себя мысли, что нужно если и не встретиться со своими будущими родителями, то хотя бы поглядеть на них издалека? Чего боялся? Не знаю, но предпочитал делать вид, что этой проблемы не существует, что у них своя история, а у меня своя. Это только главному герою в фильме «Назад в будущее» всё давалось играючи, а тут реально колбасило при одной мысли о встрече с совсем молодыми предками. Но судьба привела-таки меня к моей матери.
Чёрт, нужно как-то выкручиваться, а то вон Багдасарян уже готов произнести фразу Жоржа Милославского: «Ты не молчи, как пень, я ж не могу один работать».
– А, хм, гм… Да, что-то в горле пересохло. Спасибо…
Я вернул пустой стакан, откашлялся и начал рассказывать, как писал книгу. А у самого мысли неслись совсем в другом направлении. И когда наконец встреча закончилась, я возблагодарил Бога, что на сегодня больше никаких автограф-сессий не предвидится. Слишком уж тяжело мне далось знакомство с мамой, которая пока ещё совсем и не мама.