Елена Николаевна поднялась на второй этаж и подошла к лаборатории Мизина.
Профессор с двумя ассистентами ковырялся в мозгах экземпляра. Черепная коробка подопытного была срезана, и его обнаженные извилины ритмично пульсировали, выдавая на компьютер поток информации.
Мизин периодически вставлял в определенные точки мозга специальные электроды в виде тонких иголок, соединенных с аппаратурой проводками, изменяя таким образом необходимые параметры и постоянно сверяясь с показаниями компьютера.
Увидев вошедшую женщину, Мизин кивнул головой.
— Интересно? — спросил он, не отрываясь от работы.
— Ужасно. Он уже мертв?
— В общем, не жилец, — Сергей Иванович улыбнулся. — Ты по делу или так? Хотя глупый вопрос — без дела сюда не пускают.
— Что ты можешь сказать о выходе энергии у моих экземпляров?
Профессор пожал плечами:
— Если честно, то ничего определенного. Я так и не успел со всем этим разобраться. Москва торопила и мы отдали препарат буквально после первых же опытов. Теперь, как я понимаю, разработку отдали тебе. А почему вчера отменили зондирование?
— Не знаю. Это не я решаю.
— Понятно. Ну, а насчет твоего вопроса обратись к Черкову. Он доводил тогда последнюю партию.
— Спасибо, пойду к нему.
У Саблина шла уже четвертая смена. За прошедшие сутки не произошло никаких изменений: и Черков, и Мизин спокойно работали в своих лабораториях.
Затрещал селектор, и в динамике послышался голос Зотова:.
— Как дела, Петр Александрович?
— Все спокойно.
— А у меня что-то тревожно на душе. Будьте там, пожалуйста, повнимательнее.
— Не волнуйтесь и отдыхайте. Через десять часов ваша смена.
Селектор затих, и Саблин опять уставился в телевизор. На экране светилась лаборатория Мизина. Профессор делал очередные опыты и Петр Александрович с интересом наблюдал за ним. Затем полковник посмотрел на часы.
— Пора. — прошептал он и переключил камеру на лабораторию Черкова.
Он увидел то. что хотел увидеть и что было заранее подготовлено.
Саблин быстро снял телефонную трубку и набрал номер лаборатории доктора Бортник. Телефон молчал. Полковник выругался и промычал в адрес женщины что-то нечленораздельное. Запросив "центральную" он узнал, что Бортник получила разрешение на свободный вход во второй блок к профессору Мизину. Петр Александрович улыбнулся и потер руки:
— Пташка сама летит в клетку…
Выйдя в коридор, Бортник вспомнила гримасу прыгнувшего на нее подопытного, и ее передернуло. К вей вернулись ночные кошмары. Вот уже второй день она видела во сне как кто-то подходит сзади и берет за горло холодными руками. Бортник не видела ни сами руки, ни их хозяина, но ясно чувствовала, что это жестокое чудовище. Оно появлялось в каждом сне. но как только женщину охватывало пронизывающее ледяное прикосновение смерти, исчезало так же внезапно, как и приходило. Самое удивительное было то, что Елена Николаевна не просыпалась и продолжала дальше смотреть сны. вспоминая о ночном кошмаре только утрем. Она чувствовала, что кто-то свыше предупреждает ее об опасности, как делал это давно, еще в студенческие годы. Тогда точно так же в течение нескольких ночей к ней во сне приходил мерзкий тип в ватнике и шапке-ушанке.