Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма (Логачев) - страница 129

Опа! Жох выскочил на всеобщее обозрение и помчался по краю первой от входов в доты (в дотный рай, можно сказать, потому что входов этих тянулось вдаль несчитано-немеряно). В него не стреляли. «К морде моей еще не привыкли, вот оно что. Не узнают, заразы, по походке. За финского кореша принимают, а это обидно». Вор пролетел мимо кухни, в которую не надумал заглядывать раньше, не надумал и сейчас, мимо двух братьев по форме, которые мчались ему навстречу и что-то прокричали. Но Жох не стал в них стрелять, не стал и переспрашивать, что они имели в виду. Не будем мелочиться. Ага, вот и еще одна сужающаяся кверху дыра в скалах. Жох свернул в нее, на ходу задевая кого-то, откидывая к стене и получая в спину порцию криков, но не пуль. «Ах, значит, похож я на вашего брата! Ну, сейчас я вас разочарую». Он с разбегу прыгнул ногой в какую-то дверь. Хорошо, она открывалась внутрь — иначе бы понт пропал даром. А так он красочно влетел в их очередную берлогу и сразу понял, что зашел по адресу. Столов несколько, карта на стене, телефонов не один и куча народу. И бросилось Жоху в глаза кепи того же покроя, что и на его макушке, но только не с суконными, а с меховыми отворотами, сейчас пристегнутыми, разумеется. Откровенный офицер.

Линия Маннергейма

Жох вышел в центр, открывая огонь и поворачиваясь вдоль своей оси. Как земля — против часовой. В ответ ударили одиночные и очереди. Пороховой дым заволок этот штаб или нечто, его напоминающее. Жоху стало легко и весело. Оказывается, когда не знаешь, где и когда помрешь — страшно и нервно. А когда наступает полная понятка, тебя отпускает и тебе хорошо. И глушится боль — видимо, понимая, что нечего больше зазря работать, отключается механика, заведующая болью. Иначе чего же он, получая свинец во все места, ничего, считай, не чувствует.

Пистолет-пулемет «Суоми» выдохся, Жох отбросил его. Сквозь пороховую завесу, он заметил, что ненавистное кепи на месте и движется. Жив, фраер! Ну, нет! Вытащить выкидуху у Лени времени никогда не отнимало, умеет и на бегу. Еще один кусок свинца толкнул в спину, другой впился в икру. А офицер в ненавистной шапке не выдержал и бросился наутек.

Нельзя дать ему уйти. Не уйдешь. И Жох прыгнул, в прыжке достал и всадил лезвие выкидухи в правое легкое. И тогда-то вор почувствовал всю тяжесть свинца, которым его нафаршировали.

Но Жох еще успел совершить последний в своей жизни поступок — доползти по полу, придавливаемый к нему новыми очередями и пистолетными выплесками, до офицерика и сбить с его чердака фраерскую шляпу.