– Со времен союза семи королевств англов и саксов, – говорил викарий.
– Нет, – возражала ему мисс Браунинг, – я слышала, что Хэмли из Хэмли обитали здесь еще до появления римлян.
Викарий уже готовился изложить вежливое согласие, когда в разговор с еще более поразительным утверждением вмешалась миссис Гуденоу.
– А мне говорили, – протянула она с умудренным видом самого старшего и, следовательно, авторитетного из собеседников, – что Хэмли жили в Хэмли еще до язычников.
Мистеру Эштону оставалось только поклониться и добавить:
– Очень может быть, мадам, очень может быть.
Слова эти он произнес в столь учтивой манере, что миссис Гуденоу огляделась с таким довольным видом, словно говоря: «Видите, Церковь подтверждает мои слова. Ну и кто теперь осмелится опровергнуть их?» Как бы там ни было, но Хэмли действительно были старинным семейством, не исключено, что и коренными жителями. На протяжении многих веков они не стремились расширить свои владения, старательно сохраняя то, что имели, пусть и с некоторыми усилиями, и в последнюю сотню лет не продали ни единой пяди своей земли. Впрочем, они не отличались как предприимчивостью, так и авантюризмом. Они никогда не торговали, не играли на бирже и не пытались внедрить сельскохозяйственные усовершенствования любого рода. Капитала в банках они не держали отродясь, как и не хранили золото в чулке или под матрасом, что было бы более уместно в данном случае. Их образ жизни отличался простотой и более соответствовал йомену[10], нежели сквайру. И действительно, сквайр Хэмли, наследуя старомодные обычаи и традиции своих предков, сквайров восемнадцатого века, вел образ жизни, куда более соответствующий йоменам, когда такой класс еще существовал, нежели сквайрам нынешнего поколения. В таком консерватизме присутствовало несомненное достоинство, обеспечившее ему огромное уважение во всех слоях местной общины; перед ним распахнулись бы двери любого дома, если бы он того пожелал. Но он был совершенно равнодушен ко всем прелестям и соблазнам общества; быть может, это объяснялось тем, что нынешний сквайр, Роджер Хэмли, живший и правивший сейчас в Хэмли, не получил должного образования, на которое вправе был рассчитывать. Его отец, сквайр Стивен, провалился на экзаменах в Оксфорде и, выказав упрямую гордыню, отказался поступать туда вновь. Более того, он дал обет, как было в обычае у мужчин в те времена, что ни один из его отпрысков никогда не будет учиться в университете! У него был всего один ребенок, нынешний сквайр, и того воспитали в строгом соответствии с заветами отца, отправив его учиться в небольшую провинциальную школу, где он столкнулся со многим из того, что позже возненавидел, воротившись в поместье в качестве наследника. Впрочем, подобное воспитание не причинило ему того вреда, который можно было предвидеть. Да, образование его оставляло желать лучшего, и порой он демонстрировал поразительное невежество, но он вполне сознавал собственную неполноценность и даже сожалел о ней – в теории. В обществе он выглядел неуклюжим и нескладным и посему старался избегать его, как чумы; в своем же собственном кругу он проявлял несдержанность нрава и несомненный деспотизм. С другой стороны, он был щедр и верен своему слову, честен до мозга костей, говоря другими словами. Помимо всего прочего, он обладал такой врожденной проницательностью, что его рассуждения заслуживали самого внимательного к себе отношения, хотя временами он склонен был исходить из абсолютно ложных предпосылок, которые полагал столь же неопровержимыми, как если бы они были доказаны математически. Но в том случае, если его предпосылки оказывались верными, никто не смог бы вложить больше природной смекалки и здравого смысла в аргументы, которые на них основывались.