– Очень может быть, но моего мнения это не изменит. Молли Гибсон вполне способна оценить его по достоинству.
– Она – симпатичная и славная маленькая провинциалка. Я ничего не имею против нее, но…
– Вспомни Благотворительный бал, ты еще назвал ее «неожиданно умной и интеллигентной» после того, как потанцевал с нею. Знаешь, сейчас мы с тобой похожи на джинна и волшебницу из «Тысячи и одной ночи», каждый из которых воспевал достоинства принца Камар-аз-Замана и царевны Будур.
– Хэмли не из тех, кто ищет счастья в женитьбе.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, что он обладает очень маленьким личным состоянием, а еще мне известно, что занятия наукой не сулят больших доходов, если это вообще можно назвать профессией.
– Ну, если дело только в этом… Может случиться что угодно – например, кто-нибудь оставит ему состояние… или умрет этот докучливый маленький наследник, который никому не нужен.
– Тише, Гарриет, ты совершаешь большую ошибку, планируя будущее, рассуждая о чьей-либо смерти и полагаясь на случай в надежде, что он изменит дальнейший ход событий.
– Можно подумать, адвокаты не занимаются постоянно тем же самым!
– Ну, так и оставь это тем, кто зарабатывает этим себе на хлеб. Мне в равной мере претит устраивать свадьбы или ожидать чьей-либо смерти.
– Холлингфорд, ты становишься таким занудой!
– Но ведь пока еще не стал? – с улыбкой возразил он. – Я всегда думал, что ты смотришь на меня как на занудного типа, лишенного фантазии.
– Если ты рассчитываешь услышать комплимент, то я удаляюсь. Ты еще вспомнишь мое пророчество, когда оно сбудется. Ты даже можешь держать пари, и тот, кто выиграет, потратит деньги на подарок принцу Камар-аз-Заману или царевне Будур.
Лорд Холлингфорд вспомнил слова сестры, когда услышал, как Роджер говорит Молли на прощание, уезжая из Тауэрз на следующий день:
– Значит, я могу передать отцу, что вы навестите его на будущей неделе? Вы даже не представляете себе, какое это доставит ему удовольствие. – Он уже совсем было собрался сказать «доставит нам», но шестое чувство подсказало ему, что пока лучше считать, что Молли дала обещание исключительно его отцу.
На следующий день Молли отправилась домой; она была поражена тем, как ей не хочется уезжать из Тауэрз. Девушка вдруг обнаружила, что ей трудно примирить давние воспоминания об этом особняке как о месте, где ей довелось терзаться страхом и одиночеством, с ее новыми нынешними представлениями. Она выздоровела и набралась сил, получила удовольствие, и в жизни ее забрезжила пока еще слабая, но все-таки надежда, в чем она боялась признаться даже самой себе. Поэтому едва ли стоит удивляться, что мистер Гибсон был поражен ее цветущим внешним видом, а на миссис Гибсон произвело неизгладимое впечатление ее вновь обретенные изящество и грациозность.