Османа – дело совсем другое.
– Убить собственного сына? Невинного младенца, прожившего на свете менее года? – казалось, Кара Давут не верил собственным ушам. – Какой же отец на такое способен? Я еще понимаю, когда шахзаде устраивает заговор против отца, но вот так… Да кем же нужно быть для такого?
– Тем, кто возомнил себя великим султаном, – пожала плечами Халиме. – Тем, кто мечтает очистить кровь султанов от инородных примесей, сделав ее исключительно османской. Затея, на первый взгляд, благородная, но… Для такого нужно быть сумасшедшим, мой дорогой зять. Сумасшедшим, который забыл обо всем – включая цвет крови в своих жилах.
Почти против собственной воли Мурад кивнул, соглашаясь со словами Халиме-султан. В голове у мальчика подобное не укладывалось совсем. А он-то думал, что убийство Мехмеда – это самое ужасное из злодеяний султана Османа! Но он не только братоубийца, оказывается, он велел убить невинного ребенка, собственного сына, свою же кровь!
Как так можно? Кара Давут-паша прав: султаны всегда убивали шахзаде, посягнувших на трон, когда их время не наступило, и это вполне можно понять. И простить, да, простить тоже можно. Власть султана священна, равно как и власть отца над сыном, и преступать эту связь – значит пойти не только против отца, но и против Аллаха. Однако и у такой связи есть ограничения! Убийство невинного младенца тоже неугодно Аллаху. Отец должен беречь и воспитывать сыновей, а не убивать их ради своих гнусных замыслов!
Мурад дрожал, хотя ночь выдалась достаточно тихой и теплой. Дрожал от осознания жути, которая творилась в душе проклятого человека, занявшего трон Оттоманской Порты исключительно попустительством Аллаха!
Халиме-султан права: уж лучше безумный дядя Мустафа! Он не велит казнить близких родственников. И… он не так уж сильно подчиняется Халиме-султан. Скорее уж, зависит от матушки самого шахзаде Мурада.
Мысль была новой. Взрослой. И почему-то странно приятной.
– Я знаю, – продолжила Халиме-султан, – нам с тобой помогают… наши друзья, но они заинтересованы лишь в восстановлении утраченного равновесия сил. Что бы они ни хотели от нас с тобой, дорогой зять, они куда большего хотят от моего Мустафы… а знающие люди – от Кёсем. Что ж, да будет так. Я добровольно уступаю Кёсем-султан первенство, я прежде всего мать и потом уже султанша… во всяком случае, теперь. А Кёсем-султан… она прежде всего заботится о благе Блистательной Порты. Ты знаешь это, и я это знаю. Хотя обо всей державе я такого, конечно, сказать не могу… – Халиме-султан захихикала.