Мурад улыбнулся: даже Халиме-султан знает, что его мама заботится об Оттоманской Порте! В этот миг он как никогда ранее чувствовал гордость за мать.
– И поэтому, – продолжила Халиме-султан, – отвечая на твой вопрос, милый зять, я скажу: Кёсем-султан промолчит. Промолчит, как молчала, когда султан Осман убил ее сына, как молчала, когда пытались убить ее саму. Потому что сейчас султан Осман несет угрозу государству, а ее младшие дети еще слишком малы. Кёсем-султан промолчит и подождет, куда ей торопиться? Мустафа займет трон, а Кёсем-султан встанет рядом с ним. Чего ей еще желать? Так что не о ней надо бы тебе беспокоиться, друг мой. Скажи, твой человек действительно готов сделать то, о чем мы говорим?
– Да, госпожа, – поклонился визирь. – Он и впрямь готов. Клянусь, мы уничтожим человека, попирающего заветы Аллаха, позорящего род Османов самим своим существованием! Он забыл о тебе, госпожа, – что ж, он вспомнит, как несправедливо с тобой обошелся! Как наплевал на интересы всей державы ради жажды наживы двух семейств, забывших гордость и стыд!
И Халиме-султан снова хрипло расхохоталась.
Размышлял о происшедшем Мурад всего ничего. Его долг казался ему предельно ясным. Разумеется, матери ни о чем рассказывать не следует. Мама – прекрасная женщина, но женщинам совершенно необязательно вникать в мужские дела. На Кёсем-султан и без того слишком много сваливается. Вон проклятый братец Осман… свалился.
У матушки большое сердце, она хотела всех помирить, со всеми подружиться. Мурад понимал эти чувства, но невозможно орлам дружить с шакалами-падальщиками! К заговорщикам шахзаде Мурад тоже не испытывал теплых чувств, но в этом случае они могли оказаться полезными. А потом… потом будет как-нибудь совсем потом, позже. Шахзаде Мураду было страшно интересно оказаться причастным к взрослым тайнам и заговорам. Все знать – это же основа мудрого правления, верно? По крайней мере, учителя так говорили. Но сейчас шахзаде чувствовал возбуждение совсем иного рода. Ярость в его душе переплелась со скорбью об убитом Мехмеде.
Старший брат всегда был рядом, всегда мог помочь и поддержать – теплым словом, улыбкой… Османа считать братом не получалось, как ни крути: старший шахзаде слишком мало времени проводил с «малявками», разве что Мехмеда не обходил вниманием. Как выяснилось, его внимание к Мехмеду было вниманием ядовитой змеи, готовящейся к броску! Мехмед был совсем другим. Он всерьез отнесся к данной в детстве клятве, он был верен брату. Даже бежать отказался, когда дело приняло серьезный оборот! Мурад знал: мать умоляла Мехмеда покинуть столицу, мать уже тогда понимала, насколько прогнила душа Османа, как мало там осталось братской любви…