Не успели наши друзья налить чай себе в кружки, как в кабинете раздался стук, Михаил развязным голосом произнес:
— Ну, кто там еще, заходи.
Дверь в кабинет открылись, и на пороге стоял Бобыч.
— Бобров Сергей Леонидович.
Опера познакомились с Бобычем около года назад. Он тогда условно досрочно освободился из мест лишения свободы. Его необходимо было взять на оперативный учет, дактилоскопировать пальцы рук, сделать фото. После этого Бобыч отправился становиться на учет в уголовно-исправительную инспекцию, в которой раз в месяц должен был отмечаться. Григорий слышал про данного злодея от своего наставника Кустова Платона Сергеевича, тот как раз перед уходом на пенсию отправлял Боброва в места не столь отдаленные. Сам же Григорий в те времена был еще стажером и лично дел с Бобровым не имел.
Увидев на пороге Бобыча, Николаев Миша расцвел в широкой улыбке:
— Кто к нам пожаловал? Сергей Леонидович собственной персоной. Какими судьбами?
— Я, гражданин начальник, к Вам вот по какому вопросу. Хочу по мере сил помогать органам правопорядка. На свободе я около года, обзавелся кое-какими связями, готов содействовать.
— Ну заходи коли так, произнес Артемьев. Ты ведь у нас проживаешь в районе Ильинской?
Бобыч утвердительно кивнул головой.
— Ты-то нам и нужен.
— Оформляй его, Николаев, будем сотрудничать.
Глава тринадцатая. Внештатный сотрудник
Уже не первый раз приходилось Бобычу сотрудничать с сотрудниками милиции за его уже солидную криминальную деятельность. Хотя, по возрасту ему и было двадцать восемь лет, но первый раз на зону он залетел, когда ему едва исполнилось шестнадцать. Уже в раннем возрасте Бобыч много хулиганил, отнимал у одноклассников деньги, участвовал во всевозможных драках, совершал мелкие кражи. Не то, чтобы ему сильно нужны были деньги, его привлекал юношеский азарт, бравада. Хотелось быть круче всех. И у него это получилось, после того как он с приятелями избил на улице пьяного мужика, отобрал у него деньги, ему дали пять лет исправительной колонии, в которой, он, Бобыч, отбывал свой срок до восемнадцати лет, и был отпущен условно-досрочно. Сделано это было из гуманных соображений руководством колонии, чтобы не испортить психику юному созданию переводом на взрослую зону. Мало ли чему его там научат. Но, выйдя на свободу, Бобыч с друзьями стал бурно отмечать свой выход. И в очередной раз во время веселого загула, Бобыч снова совершил грабеж, его повязали и он опять поехал на зону. После этого срока был еще один.
Когда Бобыч первый раз отправлялся в места заключения, по своему поведению был очень дерзок. Не могло быть и речи что бы он, Бобыч, сотрудничал с «мусорами». За это не раз его отправляли в ШИЗО, нередко избивали, но он стойко переносил все тяготы нелегкой арестантской жизни. Но, став постарше, он начал понимать, что из этого можно извлечь выгоду и себе. Не то, чтобы явно, как делают это активисты на зоне, а так, принося оперу какую-нибудь информацию, можно было убивать нескольких зайцев. Во-первых, получать расположение и защиту от администрации, не явную, но получать. Во-вторых, иногда это сопровождалось поощрением в виде еды и сигарет, что было не так уж и плохо. Ну, а в-третьих, в силу своих коммуникативных качеств Бобыч мог легко сам склонить на свою сторону слабого сотрудника зоны и сделать его своим осведомителем. Вот тогда уже тот уже мог рассказать ему о происходящих событиях, в том числе и о тех, которые ему, Бобычу, знать не положено. Мог попросить выполнить мелкие просьбы, позвонить по телефону, принести хорошей еды и сигарет. Можно было наказать обидчика, решать другие вопросы. Только необходимо было регулярно стучать начальнику, ну, и иногда делать небольшие презенты в виде резных нард, четок, разделочных досок.