Ага, что он, дурак, к Улитке идти… Попрётся к Фоксу. Ну так и пусть!
Почему я-то этого не хочу? Глупость какую-то ляпнула, балда: «Не хочу, чтобы Фокс делал с журналом, что хочет». Мне-то на самом деле какая разница?
Допустим, мне жалко Андрюху. Но я вроде и так немало делаю для него, для его семьи. Непонятно, ох, как мне непонятно, чего вдруг я вызвалась тащиться в соседний дом (а про их подъезд давно рассказывают, что там наркоманы вечерами собираются) в холод и мороз, да ещё и без ясной причины.
Я вышла из подъезда, придержав дверь для тётки с таксой. За это меня сначала облаяла такса, а потом и тётка («Шляются тут по подъездам, приключений на голову ищут!»). Я не обиделась: она, эта тётка, с приветом.
Но вспомнила, как вежливо обходится с такими чудными тётками папа.
– Ты их боишься, что ли? – спросила я у него как-то.
– Нет, – хмыкнул папа. – Я просто надеюсь, что когда вы меня, девочки милые, до психушки доведёте своими выкрутасами, то со мной тоже хоть кто-то будет любезничать.
Я вспомнила об этом и позвонила папе.
Позвонила – и тут же спохватилась: что же я делаю?! А если там услышат звонок и отберут у папы телефон? Вот я идиотка! Я оборвала звонок, но папа сам перезвонил. Я снова сбросила, чтобы он не тратил свои деньги, и перезвонила.
Когда у папы только появился ТАМ телефон, мама мне постоянно напоминала, чтобы я сбрасывала звонок. Я сбрасывала и каждый раз думала – так странно. Раньше, когда папа был ТУТ, я ему звонила, а он сбрасывал, потому что экономил деньги на моём телефоне.
А сейчас – наоборот.
Но сейчас, в эту секунду, когда я стою в расстегнутом пуховике и в джинсах (одна штанина заправлена в сапог, другая – нет) и смотрю на экран сотового, на котором высвечено: «папа_новый», мне это всё странным не кажется. Как есть, так есть, главное, чтобы сейчас подошёл.
И он подошёл.
– Ты где? На улице? Что-то случилось? Ты тепло одета?
Вот забавно – мир может рухнуть, треснуть, а родители будут прежде всего волноваться за то, всё ли в порядке лично у тебя. Подумаешь, треснул мир, но ты-то, ты, суп до конца доела? А подштанники надела?
Я онемела на секундочку, как всегда, когда слышала его голос, родной, спокойный, словно ничего не произошло и он дома, ждёт меня. А потом ощутила, как что-то отпускает в горле. Напряжение, что ли… Как будто разомкнулся обруч.
– Пап, всё хорошо, просто есть проблема…
Быстро-быстро я рассказала ему о сегодняшнем вечере. Признаюсь, не удержалась – пожаловалась на Кьярку. Папа хмыкнул:
– Да? А ты думала, легко сидеть с детьми? Это тебе ещё обкаканные пелёнки стирать не выдавали! А мне, когда Ира маленькая была, приходилось! Но ничего, я считал это почётной обязанностью. Ну типа другому такое важное дело не доверят.