Никола кусает губы, выглядя до глупого грустной.
— Ну, что еще? — спрашиваю я, закатывая глаза.
— Ты останешься с разбитым сердцем.
— Что? — Вскрикиваю я, хлопая ладонями о стол.
— Ник, — увещевает Стеф. — Давай будем оптимистами.
Кровь так громко шумит у меня в голове, что я едва слышу Николу.
— Просто говорю, что, если бы я была тобой, — объясняет она, — и у меня, наконец, появились чувства к парню, и мне с ним была отведена только неделя, я осталась бы с разбитым сердцем.
— Это потому что ты плакса, — ехидно говорю я. — Хотя думаю, ты не была такой, пока Брэм не засунул в тебя свой хрен.
— Он был правильным хреном, — подводит она итог. — А это твой правильный член.
— Слушай, — перебивает Стеф. — Теперь у нас у всех есть правильные хрены. Но Кайла с Лакланом, у них не то, что у меня с Линденом. Или у тебя с Брэмом.
Мне как-то удается не обижаться на это.
— Ах да, и что же у нас?
Брови Стеф поднимаются к потолку.
— Ну. Как ты только что и сказала, ты не знаешь Лаклана. Он не знает тебя.
— Верно.
— И он уезжает, так что у вас даже нет времени узнать друг друга.
— Верно, — говорю я, растягивая слова.
— И даже если тебе кажется, ты стала немного помягче на поворотах, ты по-прежнему ты, Кайла. Готова поспорить, если б он не уезжал, ты бы нашла какой-нибудь предлог отстраниться и сбежать. Так что, вопреки тому, что думает Никола, я считаю, что эти отношения, договоренность или что бы это ни было, идеальны для Кайлы Мур. — Она поднимает пиво в воздухе и твердо смотрит мне в глаза. — Иди и вытрахай из него всю душу. Вот за это мы и выпьем.
Никола что-то бурчит, но поднимает свой стакан.
У меня стакана нет, так что я могу только кивнуть им.
— Что ж, тогда все в порядке. За перепих.
— За перепих, — в унисон говорят они.
***
В районе восьми вечера я паркуюсь на свободном месте и несколько минут сижу в машине, заламывая руки и собираясь с духом, чтобы подняться наверх. Это не значит, что я боюсь. Но я нервничаю. Даже не знаю почему. С тех пор, как я покинула девочек в Lion, я думаю о Лаклане и о том, что мы сделали. О том, что мы можем сделать снова. Чувствую себя так, будто сохну по какой-то знаменитости, кому-то вымышленному, тому, кто заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Это нереально.
— Да успокойся ты уже, — громко говорю я себе и наклоняю шею, чтобы посмотреть в окна от потолка до пола в доме Лаклана, пытаясь сосчитать этажи и понять какое из них его. Я взволнованно открываю пудреницу и наношу помаду на губы, задаваясь вопросом, как быстро она исчезнет, когда я войду в его квартиру.