— Уезжает куда?
— Обратно в Шотландию. Если ты не поняла, он оттуда родом.
— Ой, — говорит она, усиленно моргая. — О Боже. Это ужасно. Ты собираешься поехать с ним?
Я выпускаю резкий, саркастический смешок. В основном от шока.
— Да, конечно! — Кричу я. — Нет. Нет, на самом деле он очень успешный игрок в регби в Эдинбурге. У него там все. А у меня, ну, вся моя жизнь здесь.
Вся жизнь, и что это? Ничего?
Нет, не ничего. Моя мама. Мои братья. Моя дурацкая работа и мои счастливо живущие в парах подруги.
Это ведь уже что-то.
Но это не что-то, чего я хотела.
Этим чем-то было будущее полное надежд.
Это что-то было на кухне.
Оно было недостижимым.
Это что-то прожигало во мне дыру глазами. Мне не надо было смотреть, чтобы это понять. Я это чувствовала. Я всегда хорошо ощущала его глаза на моей коже, всегда желающие большего, чем моя плоть.
— Как жалко, — говорит она. И возвращается к своему вязанию, но ее поза уже не такая воодушевленная, как была до этого. Возможно ли, чтобы моя мама охотнее меня пересекла Атлантический океан, следуя за красивым мужчиной, вместо того, чтобы остаться в Сан-Франциско и продолжать в том же духе? Я стараюсь не думать об этом. В конце концов, то чего хочет она, черт возьми, и чего хочу я, не имеет никакого отношения к реальности: Лаклан собирается уехать.
И я едва его знаю.
К счастью, она больше не поднимает эту тему, и к тому времени, как шоу заканчивается, он объявляет своим глубоким голосом, что ужин готов.
Мы с мамой обмениваемся любопытными взглядами и направляемся на кухню.
Черт.
Будь я проклята.
Лаклан не только разложил салфетки со столовыми приборами, но и поставил в середину бутылку красного вина и мерцающие свечи. Он двигается так, будто вырос на этой кухне так же, как и я.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит он, указывая на стулья. Он не ограничивается жестами, когда речь идет о моей маме и выдвигает для нее стул, прежде чем подвинуть немного вперед. Затем направляется к кухонной стойке и, когда возвращается, ставит миску с картофельным пюре и блюдо с курицей с пармезаном на стол. Не те две вещи, которые обычно едят вместе, но все выглядит чрезвычайно вкусно, а пахнет даже еще лучше.
— Как ты этому научился? — спрашиваю я его. Это не значит, что он не должен быть в состоянии смешать парочку ингредиентов, но все выглядит безумно хорошо.
Он кивает на тарелку.
— Сначала попробуй, а потом спрашивай. Не могу дать никаких обещаний, — говорит он, усаживаясь между нами.
Я беру немного пюре. Оно лучше, чем на День Благодарения, в этом лишь щепотка перца и какая-то приправа. Что касается курицы, она просто тает во рту.