— Иисус, — божится он, голос скрипучий и низкий, — я похороню тебя в себе, если ты позволишь. — Затем он движется быстрее, бедра толкаются все глубже и глубже, пока его кожа громче и громче шлёпается о мою. Комнату наполняет запах секса, пота и мускуса.
Я совершенно потрясена. Это слишком идеально. Это все, абсолютно все. Я закрываю глаза и представляю, как мы выглядим со стороны - крепкие мышцы его рук, пока он впивается пальцами в мои бедра, жёстко, несдержанно трахая меня в этом холодном, туманном и пустом месте, вид его толстого члена скользящего в меня сзади, его тяжёлые шарики, раскачивающиеся у моих бёдер.
Он наклоняется, пальцы скользят вниз и находят мой гладкий и припухший клитор. Он всегда хочет, чтоб я кончила с ним, так что я знаю, он может разгрузиться в любой момент. Но я, по какой-то причине, сдерживаюсь, так сильно, как могу, желая уделить внимание тому, как он красиво отпускает себя, но в то же время не потеряться самой.
Капли пота падают мне на спину. Он продолжает вбиваться в меня, бёдра изменяют угол, пока он не заставляет меня задыхаться, моя спина выгибается. Его дыхание неустойчивое и мышцы дрожат от напряжения, но он все продолжает и продолжает, скуля и в отчаянии царапая меня.
Наступает такой момент, пауза, резкое всасывание воздуха, когда комната наполняется звуками резкого ворчания, звуками его оргазма, звуками, которые я люблю так сильно, что они толкают меня через край. Это сигнал о его погибели, и его пальцы так сильно сжимают мою кожу, что боюсь, я могу разломаться надвое. Я натянутая тонкая пластина из хрупкого стекла, и я разбиваюсь, и разбиваюсь, и разбиваюсь, когда он вколачивается в меня сзади.
Я едва держусь за решетку. Я едва держусь за себя. Волна за волной, эмоции проносятся сквозь меня, заполняя пустые места, трещины, части меня, которые улетели в космос. Я едва могу дышать, и боль, гребаная боль больше не у меня между ног, она распространилась по всему моему телу.
— Кайла, — шепчет Лаклан, наклоняясь ближе к моей потной спине. — Ох, лапочка. — Он кладет щеку между лопатками, и его рваные вдохи поднимаются и опускаются у моей кожи.
Я закрываю глаза и заставляю себя не заплакать. Это неразумно. Глупо. Это просто секс. Просто охрененный секс. Но эмоции не уходят. Они засели у меня в сердце, и я не могу сказать, чего они хотят от меня. Это слезы счастья? Слезы грусти? Почему я вообще должна чувствовать что-либо кроме освобождения?
Мои пальцы начинают сползать с прутьев, так что я ослабляю хватку, и это рассеивает чары. Лаклан поднимается с моей спины, и, с рукой на моем бедре, выходит из меня. Я пользуюсь моментом и пробегаюсь пальцами под глазами, прежде чем повернуться к нему лицом.