Не в силах сопротивляться, я улыбаюсь ей.
— Хорошо.
Она не отпускает мой галстук.
— Хочешь бокал шампанского?
— Нет, — говорю я ей, — Я в порядке. На самом деле, я должен идти.
Она надувает губы.
— Почему?
— Собаки, — отвечаю я, теребя ухо. — У меня есть собаки. Если я не выведу их на прогулку, они все уделают.
— Когда ты завел собак?
— Вчера, — говорю я. — Я спас двух бродячих собак.
Она гримасничает. Эта та реакция, которую я и ожидал.
— Бродячих собак? Ты взял двух бездомных собак и поселил их у себя?
Я пожимаю плечами.
— Это наименьшее, что я мог сделать.
— У них мог быть блохи. Бешенство. Кто знает, что у них могут быть за болезни?
— Им нужна была моя помощь.
Она отпускает мой галстук, но старается выглядеть милой, натянуто улыбаясь мне.
— Хах. Что ж, ну разве ты не великодушный мужчина.
— Кто-то должен быть, — говорю я, мой голос становится резче.
— Полагаю, — говорит она, отходя от меня на несколько шагов. — Миру нужно больше таких людей, как ты.
Я поднимаю бровь.
— Думаешь? — Я слышу неискренность в ее голосе. Так говорят люди, которые на самом деле не верят в свои слова. Они говорят это для того, чтобы выглядеть так, будто им есть дело.
Она делает глоток шампанского и начинает смотреть по сторонам в поисках кого-то получше, чтобы поболтать. Кто знал, что лишь упоминания о бродячих собаках будет достаточно, чтобы оттолкнуть ее? Если бы я это знал, я бы в первый же день рассказал ей о Лионеле и организации. С другой стороны, это не привело бы меня сегодня сюда, и я до сих пор делаю что могу, чтобы убедиться, что все идет как надо.
Я улыбаюсь ей самой очаровательной улыбкой, и от того, как она моргает, могу сказать, она ослеплена. Я редко так улыбаюсь, и когда делаю это искренне, подобная улыбка никогда не адресована людям, подобным ей.
— Я действительно хочу поблагодарить тебя, Жюстин, — говорю я, мягко беря ее за запястье. — За то, что пригласила меня сюда. Это очень много значит для меня и для Брэма, то, что твой отец хочет творить добро в этом мире. Его помощь очень ценна. И твоя тоже.
Она немного смягчается, но до сих пор смотрит на меня с опаской, чего раньше не было. Прошли времена заигрываний под столом и шаловливых ручонок на заднем сиденье такси.
Я подношу ее руку к губам и целую.
— Береги себя, — говорю я ей. — И если ты не возражаешь, я скажу Брэму связаться с твоим отцом. — Другой рукой я показываю ей визитку, которую мне дал ее отец.
— Конечно, — говорит она. — Я дам ему знать. Удачи, Лаклан.
Вот и все. Хоть пришлось и нелегко, все закончилось. Еще не время праздновать, пока Брэм и отец Жюстин не встретятся и не обговорят все детали, но у меня предчувствие, что это сработает.