И я ничего не могу поделать и смотрю на него большими, круглыми глазами. Если бы я была героиней мультфильма, у меня бы в них были сердечки, и я бы постоянно вздыхала, и, уверена, со стороны я выгляжу именно так. Я поражена его лаконичными слова, произнесенными этим изысканным акцентом, то, как этими магнетическими глазами он концентрируется на каждой персоне, удерживая взглядом. Я знаю, он делает это, потому что должен, обычно он не настолько располагает к себе, но он так чертовски хорош, что это дурачит даже меня.
Вечер продолжается, и я все больше влюбляюсь в него. Клянусь, если вы подойдете поближе и посмотрите, то увидите, как сердце внутри моей грудной клетки распирает от радости. Я не могу перестать улыбаться. Я не хочу когда-нибудь переставать улыбаться.
В какой-то момент группа начинает играть, и Лаклан передает Лионеля Амаре, вытаскивая меня на танцпол.
— Ты танцуешь? — спрашиваю я его, когда он обнимает меня. Начинается «Young and Beautiful» Ланы Дель Рей.
— Немного, — признается он с улыбкой, от которой у меня поджимаются пальцы на ногах. — Но ради пары шагов я могу притвориться.
Ладно, может, танцы и не являются одним из скрытых талантов Лаклана. Мужчина не может быть хорош во всем. Но он хорошо справляется, притворяясь и, по крайней мере, не наступает мне на ноги.
Мы остаемся на танцполе больше, чем на несколько песен. Я не спешу возвращаться к общению с окружающими и полагаю, он тоже. Вероятно, именно потому мы танцуем так долго.
— Я просто хотел тебя лишь для себя, — говорит он, зарываясь лицом мне в волосы. Словно читает мои мысли.
— Сколько обычно длится этот вечер? Имею в виду, когда ты обычно уходишь? — спрашиваю я его, глядя как мимо нас скользят очередные нарядные завсегдатаи.
— Я, как правило, ухожу одним из последних, — говорит он. — Не хочу быть тем парнем, который организовывает вечеринку, просит денег, а затем сваливает.
— Нет, ты не такой. Тогда мы останемся до конца.
— До самого конца, — говорит он.
Играют Битлз «All My Loving» и он прижимает меня крепче, руки проходятся по моей обнаженной спине и оказываются на моей талии. Он очень тихо поет песню мне на ушко, и я закрываю глаза, позволяя словам опуститься глубже, позволяя этому мгновению длиться так долго, как только возможно. Все остальные исчезают и есть только он и я, и наш мир для двоих.
— Я так тебя люблю, — шепчет он, колючая щека прижимается к моей. — Так сильно. И нет никакого дна. Я просто продолжаю падать.
Я тоже падаю. Но у моего сердца выросли крылья. Они грозятся унести меня навсегда и каждый раз, когда я буду падать, несясь к пропасти, они снова поднимут меня.