Я чувствую, как последняя частичка надежды во мне съёживается в комок, сдуваемая холодным ветром, и никогда не вернётся.
— Пока, Лаклан, — говорит она.
Я не могу даже пошевелить губами, чтобы ответить. Она вешает трубку и все, что у меня было связано с ней, незамедлительно обрывается. Я могу чувствовать это, эти раны глубоко внутри.
Я на самом деле потерял ее.
Свою любовь.
Я встаю, хватаю кошелек и ключи и ухожу.
Иду в ближайший магазин, беру бутылку виски, затем иду и сажусь в парк напротив квартиры. И сижу там несколько часов.
Я выпиваю почти половину чертовой бутылки.
Когда я просыпаюсь, я все ещё на скамейке и какой-то мужик пытается украсть мою обувь. Я бью его, хватая за лицо, и он убегает по траве, перепрыгивая через забор.
Я неуверенно поднимаюсь на ноги, оставляю бутылку, и каким-то образом мне удаётся проникнуть в свою квартиру.
Когда я снова просыпаюсь, то лежу на животе в коридоре.
Рядом со мной лужа рвоты.
Моей рвоты.
Несколько кучек дерьма и моча тоже рядом.
К счастью, это не мое. Прошлым вечером я не выводил бедных Эмили и Лионеля на прогулку.
Нет, вместо этого я сделал такое благородное дело и упился в хлам, убиваясь горем, что Кайла оставила меня с нескончаемым потоком виски.
Я больше не могу так поступать.
Бригс прав. Так я не верну Кайлу, да и, вероятно, я так или иначе не верну ее, но однажды, если мне только снова выпадет шанс, я не могу снова все просрать.
Я не могу больше гробить свою жизнь.
У меня есть мои собаки. Мои друзья. Брат. Семья.
У меня есть такие прекрасные, замечательные аспекты моей жизни, а ведь когда-то я был лишь малышом с плюшевым львом.
У меня не было ничего, и я многого добился.
И посмотрите где я теперь, напиваюсь, жалею самого себя, пытаясь просто бросить все это.
Я медленно поднимаюсь с пола.
Убираю дерьмо.
Веду собак на очень, очень долгую прогулку, практически до побережья и обратно.
Я выговариваю им все, что накопилось, извиняясь, привлекая взгляды прохожих, как происходит всегда, когда я разговариваю с собаками, но мне все равно. Им надо это услышать. А мне надо избавиться от этой тяжести в груди.
Когда я возвращаюсь обратно домой, то иду прямо к аптечке и на короткий миг чувствую, как меня охватывает чувство вины, угрожая снова сделать слабым, и Перкосет зовёт меня по имени, предлагая веревку, так же как прошлой ночью протянул мне верёвку скотч.
Но, оказывается, веревка ничем не отличается от петли.
Я принимаю таблетки и, хотя их осталось совсем немного, опустошаю пузырёк и смываю их в унитаз.
Затем направляюсь на кухню, хватаю номер телефона с холодильника и, прежде чем начну сомневаться, записываюсь на приём через несколько дней. Администратор так же достаточно любезен, предлагая мне реабилитационную клинику для краткосрочного пребывания, где я могу остаться на выходные, так что это не помешает играм.