Я жду, чтобы он продолжил. Мне интересно, что еще он может сказать, чего не говорил ранее. Взгляд его голубых глаз, темных в таком освещении, смягчается. Он поднимает свои большие руки.
— Ты не можешь вечно ненавидеть меня. Нравится тебе это или нет, но мы здесь вместе.
Ох. Снова этот разговор. Я шмыгаю носом и перемещаю свой вес на правую ногу.
— Под вместе подразумевается, что мы команда. Ты действуешь самостоятельно. Это не командная работа.
— Чего ты ожидала от меня? Ты металась перед боем. Я сделал это, потому что знал, что ты и твое хрупкое тельце не в состоянии справиться с этим.
— Ты не знаешь меня, — огрызаюсь я. — Я прошла через большую кучу дерьма в своей жизни, в отличие от парня с трастовым фондом, как ты. Возможно, твой брат хотел присоединиться к преступной империи. Хорошенькое гребаное дельце! Позволь ему присоединиться. Очевидно, это то, чего он хочет.
Громкий рык вырывается из Джая, и я подскакиваю, когда он дергается и бьет кулаком в бетонную стену. Я закрываю рот на замок, а мое сердце стучит, словно миллион бросающихся в паническое бегство гну (Примеч. антилопа). Костяшки его пальцев разбиты, и кровь начинает сочиться по содранной коже. От этого зрелища мой желудок выворачивает.
— Моя жизнь такая, блядь, охеренная, потому что у меня есть деньги, верно? Моя самая большая проблема — испорченный брат, который решил присоединиться к банде, чтобы привлечь к себе внимание, верно?
Я обнимаю руками свою талию.
— Я…
— Неверно. Маленькая Мисс Сирота думает, что прошла через многое? Ты, блядь, ни хрена не знаешь о боли. Ты не знаешь, из-за чего мне пришлось страдать, — он делает паузу, уставившись на меня. Мы пристально смотрим друг на друга до тех пор, пока он не выдыхает и встряхивает своей окровавленной рукой. — Я могу быть твоим лучшим другом или злейшим врагом, Котенок. Могу помочь тебе выбраться или могу оставить гнить здесь. Так или иначе, я добьюсь того, ради чего пришел.
Чистой, не окровавленной рукой он лезет в задний карман и вытаскивает пачку налички. Деньги за мою победу. Много дней мы швыряли их туда-сюда, никто из нас не хотел претендовать на них. Джай швыряет пачку в меня, и мне удается неуклюже вскинуть руки и поймать ее прежде, чем бумажки упадут на сырую землю. Я смотрю на него.
— Сделай выбор, — говорит он, прежде чем развернуться и уйти.
Я смотрю на деньги. Стараюсь держаться подальше от них. В моих руках они ощущаются чужими и неправильными, но думаю, что Джай больше не оставит мне выбора. Какую боль он, возможно, перенес? Я хочу узнать.