Шеол брезгливо швырнул книгу на стол.
— Да я просто разложил ее на камне и отодрал, как мне хотелось! О да! Она стонала и выгибалась, пытаясь вырваться, но кричала только проклятия и угрозы. Да и демон был так себе, далеко не король.
— Не будь таким занудой.
Эриндриэль расслабленно лежал на кушетке, свесив руку с дымящейся самокруткой.
— Нет в тебе безумного упоения страстью, высокого полета вдохновения. Низменное ты существо, Шеол, примитивное. Пожрать, набить кому-нибудь морду… или все же лицо… не знаю даже, как правильно… поиметь, поспать. Поэтому тебя девушки не любят.
Орк только фыркнул и плюхнулся в кресло, успев перехватить летящую в него запыленную пузатую бутылку. Сорвав зубами сургуч, он отхлебнул столетний коньяк прямо из горлышка.
— Не ешь стекло, это вредно для пищеварения, — безмятежно произнес эльф, выпуская в воздух тонкую струйку ароматного дыма. — Ты моя низменная, похотливая, воинствующая половина, тебе никогда не понять возвышенных чувств, которые так любят девы.
— Девы любят сильных самцов. Они хотят детей от сильного зверя и всегда выбирают того, кто сможет защитить их потомство. А все эти ути-пуси для таких слабаков, как ты.
— Дурашка…
Эриндриэль рассеянно улыбнулся и попытался поймать голубого слоника, порхавшего перед его лицом.
— Хотел бы я научить тебя нежности и любви…
— Как только мне надоест жить, я приду в твои объятия. — Орк скривился и вытащил изо рта кусок зеленого стекла. — А пока меня все устраивает.
— Примитивная животная страсть — это так скучно…
— Из моей примитивной животной страсти ты черпаешь вдохновение, — прорычал Шеол и с силой запустил бутылку в стену. Раздался звон стекла. По комнате потек запах дорогущего коньяка.
— Ты поранился? — с тревогой в голосе поинтересовался Эриндриэль, приподнимая голову.
— Нет! — рыкнул орк, вскакивая на ноги. — Мне надоели твои нравоучения. Я знаю, что девы любят силу и власть! Все мои наложницы в рот мне заглядывают и ждут, когда я возьму их на ложе. Даже зомби! А я всех их брал силой! Так, как хотелось мне, и плевать на их чувства! Но все они теперь липнут ко мне и готовы рожать от меня детей!
Он стремительно переместился к стоящей на столе банке с маринованными мухоморами и запустил в нее длинные пальцы, увенчанные острыми когтями. Эриндриэль, закатив глаза, провозгласил нараспев:
— О, он шантажом вынуждает свою жертву покинуть отцовский дом, насилует, унижает, издевается. Она сопротивляется, ненавидит его, а затем открывает для себя, что под толстой кожей маньяка и садиста скрываются нежное любящее сердце и острый ум. Она влюбляется в своего мучителя, понимая, что все, что он с нею делал, он делал для ее же блага. Он отвечает ей взаимностью. Любовь, страсть, свадьба. Чем не сюжет для следующего романа?