Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут (Успенская) - страница 91

— Попроси меня.

Глаза как у огромного кота — желтые. Властные. Довольные. И нет в них ничего, кроме смеха.

А наглые пальцы уже добрались до самого сокровенного и ласкают там, иногда погружаясь внутрь совсем чуть-чуть, но от этого сердце замирает в ожидании неминуемой боли и низ живота горячит от медленно накатывающего возбуждения. И хочется, чтобы орк не останавливался, и мучительно стыдно, оттого что этого хочется.

— Что попросить? — тихо спросила Элиза, не в силах отвести взгляд.

— Продолжить или остановиться.

И только она приоткрыла губы, чтобы приказать мужу остановиться, как он накрыл ее рот своим и поцеловал. Сильно, до боли, царапая клыками, проникая языком внутрь, раздвигая зубы, бесстыже и собственнически. Одновременно с этим Элиза почувствовала, что внутри нее уже скользит не один палец, неглубоко, по самому краю, но и это было так приятно, что она непроизвольно подалась навстречу движениям мужа.

— Не останавливайся, — хрипло прошептала она, когда Шеол наконец оторвался от ее губ. Во рту был солоноватый привкус, он поранил ее клыками, но даже это возбуждало.

Орк довольно рыкнул, крутанулся в воде — так, что Элизабет оказалась у него на спине, и резко нырнул. Он стремительно плыл к небольшому острову, рассекая воду мощными гребками. Элиза распласталась вдоль широкой спины мужа, вытянув ноги и крепко держась за мускулистую шею.

— Я падшая женщина, — шептали ее губы. — Что бы сказал принц Эриндриэль, если бы узнал, что я позволяю с собой делать?

— «Ты слишком скромна и стеснительна, детка», сказал бы этот развратник, — со смехом сообщил ей орк, чуть повернув голову.

— Ты с ним знаком?

— Слишком хорошо.

На острове росла густая зеленая трава и поднимались к небу странные деревья с белыми стволами в серую крапинку. Из воды вылезали большие валуны. Было тихо и безветренно. Шеол сорвал с тела жены мокрую сорочку и кинул на ближайший разогретый солнцем валун, а сам уложил пискнувшую Элизабет на траву и вновь прижался к ее губам, одновременно лаская груди: то сильно сжимая, то нежно гладя пальцами. А затем сделал такое, отчего Элизабет забилась и попыталась вырваться. Но орк крепко держал ее за бедра, не давая сдвинуть ноги, а сам… сам… приник губами к чувственному пульсирующему местечку, где до этого гуляли его развратные пальцы.

Элизабет напрягла ноги, вцепилась пальцами в траву и зажмурилась. Ей было стыдно, но так приятно, что хотелось плакать. Так ведь нельзя! Так не подобает! Это неприлично! Что он теперь будет о ней думать? Что она такая, как баронесса Шанари? Но ей так хорошо от движений языка, что хочется умолять не останавливаться.