. Поддержка со стороны государства, инициатива на местах и неконтролируемые действия чиновников нижнего звена слились в одну равнодействующую силу, обеспечившую коллективизации постоянно ускоряющийся темп. «Успех» кампаний в регионах придал Москве необходимый импульс, позволив еще больше ускорить коллективизацию, что привело к постоянному и ожесточенному состязанию между центром и периферией за лучшие результаты. Реальные достижения опережали запланированные, планы постоянно переписывались, дабы отразить темпы коллективизации и поднять планку еще выше.
Пленум ЦК в ноябре 1929 г. официально санкционировал сплошную коллективизацию, поручив разработку конкретных мер комиссии Политбюро, которая должна была собраться через месяц. В атмосфере всеобщего консенсуса и одобрения Пленум принял решение продвигаться вперед ускоренными темпами. Хотя некоторые влиятельные члены партии высказали свои опасения по поводу использования силы и недостаточной подготовленности к летне-осенней кампании (в особенности С.И. Сырцов, первый секретарь Сибирского крайкома ВКП(б), вдова Ленина Н.К. Крупская, которая говорила о потере «уверенности» в деревне, и делегаты с Украины С.В. Косиор и Г.И. Петровский), большинство секретарей крайкомов и обкомов горячо поддержали эту политику, заявили, что проблемы не столь серьезны, и пообещали провести коллективизацию за год-полтора. Г.Н. Каминский, глава Колхозцентра, и В.М. Молотов, правая рука Сталина, вместе с множеством сторонников неоднократно толкали делегатов пленума на крайности, призывая завершить коллективизацию к весне 1930 г. На призывы уделить больше внимания подготовке и планированию Сталин ответил: «Вы думаете, что все можно предварительно организовать?» Разговоры о «трудностях» он заклеймил как «оппортунизм»>{78}.
Пока коллективизация набирала обороты, нарком земледелия И.А. Яковлев подключил декабрьскую комиссию Политбюро и ее восемь подкомитетов к подготовке планов по созданию колхозов и разработке колхозного законодательства. Комиссия призвала завершить коллективизацию в главных житницах страны через год-два, в остальных зерновых областях через два-три года, а в местностях с наибольшим дефицитом зерна — через три-четыре. Было решено взять за основу артель — промежуточную форму коллективного хозяйства, где обобществлялись земля, труд, тягловый скот и основной инвентарь, и сохранить частную собственность на принадлежащий семьям домашний скот, выращиваемый для собственных нужд. Любое расширение масштабов обобществления имущества крестьян, выходящее за рамки артели, должно было зависеть от их конкретного опыта и «роста в них убеждения в прочности, выгодности и преимуществе» колхоза. Средства производства, принадлежавшие кулакам, следовало экспроприировать (и затем передавать колхозам), а самих кулаков переселять или ссылать. Подкомитет по раскулачиванию докладывал, что «безнадежно пытаться разрешить кулацкую проблему выселением всей массы кулацкого населения в отдаленные края». Вместо этого к «ликвидации кулака как класса» рекомендовался разносторонний подход. Самых опасных кулаков надлежало арестовывать или отправлять в ссылку. Менее опасными считались кулаки второй категории, также подлежавшие ссылке, и третьей, которым предстояло работать на колхоз, будучи лишенными всяких прав, пока они не докажут, что «достойны» вступить в него. Под конец комиссия предостерегла от любых попыток тормозить коллективизацию или проводить ее «на бумаге»