Человекоподобные, я бы даже сказал — люди. Рост оборотней как у обычных людей. Похожи они на гибриды человека с животными. Хвосты, уши, шерсть. Но это все можно было бы пережить, если бы не одно «но» — зверолюды могут полностью превращаться в тех животных, на которых похожи. Короче, лучше не над кем там не шутить, а то вместо улыбчивого паренька увижу какого-нибудь льва! Причем, разглядывать я его буду изнутри. Ох, жизнь моя — копейка медная…
Последние удары молотка вгоняли гвоздь в доску. Довольно качественные гвозди пробивали свежее дерево, намертво прикрепляя стройматериал к балкам. К счастью, это был последний день, когда я работал плотником. Крыша была полностью починена, старался на совесть, каждый день уделял этой ненавистной работе минимум два часа! В итоге за десятицу полностью починил крышу.
Да, я уже в этом мире больше десяти дней! И за это время успел привыкнуть к некоторым особенностям этого мира. Я уже вполне спокойно, через амулет, общался с разными разумными, без проблем ориентировался по деревне, немного подучил язык гномов. Нет, слов то я знаю теперь предостаточно, только основная их часть — ругательства, так любезно подсказанные Дриком. Этот гном, к слову говоря, оказался неплохим мужиком. Мы с ним хорошо общались, а потом, когда он уже отправлялся в дорогу, расстались хорошими знакомыми, если не друзьями.
Больше всего я общался именно с этим гномом. Он оказался не просто наемником — у гнома обнаружился талант. Причем, талант далеко не простой. Он умел писать стихи. Если кто-то сейчас фыркнул и сказал, что подобрать рифму легко, то я с ним соглашусь. Рифму подобрать и в самом деле легко, но вот написать настоящий стих — это, увы, простым обывателям не дано. Настоящие поэты пишут свои стихи в те редкие моменты, когда их посещает муза. В эти моменты сердце начинает бешено колотиться, все мысли уходят из головы, а в голове уже есть целостная картина стиха, первые строчки которому уже положены. И дай бог оказаться под рукой бумаге с ручкой.
Так вот, талант Дрика не вызывал сомнений. Я случайно узнал о его таланте, когда мы разговорились за кружкой пива одним вечером. Такие разговоры, неформальные и без обязательств, часто начинают искать продолжение в совершенно новых темах. И так наши разговоры зашли о литературе.
Честно скажу — моему удивлению не было границ. В этом мире, имея печатные станки и возможность издавать огромные по меркам средневековья тиражи книг, эти самые книги не были популярны. Я вам больше скажу — художественная литература, да и научная с документальной, возводилась в ранг артефактов. Точнее говоря, подобные книги, да и любые другие, были огромной редкостью, имеющиеся лишь в домах богатых и высокопоставленных лиц. В том смысле, что все о них знают, но никто ни разу не прикасался.