— Сидеть! — Приказала Мака и позвала Трофима.
— Есть проблемы? — Спросил телохранитель.
— Подержи гостя. Сейчас я ему покажу один документ, не хочу, чтобы он его схватил своими лапами.
Трофим моментально приподнял Стеколкина и вывернул ему руки назад.
— Больно! — Взвизгнул чиновник.
— Потерпишь. — Ответила Мака и поднесла развернутый листок к его носу. Вячеслав Анатольевич тут же узнал документ. В левом углу стоял герб России, ниже текст, а под текстом их подписи.
— Отпусти, вижу.
Но Трофим держал его руки до тех пор, пока хозяйка не убрала бумагу в сейф и не заперла стальную дверцу.
Знаком удалив телохранителя, она вернулась на постель и нарочито нежно обратилась к Стеколкину:
— Так, что, Славочка, надеяться вам не на что. Придется убирать Постного.
— Сначала мы хотим удостовериться, что Кащеев действительно мертв.
— Какие вас устроят доказательства? Его голова? Ухо?
— Его перстень с черным бриллиантом.
— Перстень тянет не меньше десяти штук зеленых…
— Хорошо, мы его у тебя купим.
— Сто штук зеленых.
— Ты же только что сказала десять.
— Десять перстень. Девяносто за мое хорошее к вам отношение. Не забыл про бумажку с тремя подписями? Она того стоит.
— У нас нет столько денег.
— Я согласна на бережок.
— Какой бережок?
— Двенадцать участков от Щеглов до Глухова, что ты зацепил под дачки для себя и вашей своры.
— Откуда ты знаешь?
— От Кащеева.
— Он погиб в Америке?
Мака снова расхохоталась:
— Он никуда не уезжал.
Чиновник побледнел и почувствовал, как его левая штанина становится влажной и теплой.
Мака брезгливо поморщилась:
— Все-таки обделался?
Губы гостя задрожали:
— Он здесь?
— Не трясись, в доме его нет. — И она снова окликнула телохранителя: — Трофим, выведи мужика, усади в такси и заплати шоферу. Вернешься, примешь душ.
* * *
Вячеслав Антонович ехал домой, и в его виске бились вместе с пульсом одно слово «ОБОШЛОСЬ!» Он не помнил, как вышел из машины, как поднялся на второй этаж, как вошел в дверь. Три болонки заливистым лаем встретили хозяина. Мадам Стеколкина, флегматичная крупная дама, безразлично оглядела мужа:
— Опять пьяный?
— Почти трезвый, только описался. Дай мне переодеться и оставь в покое.
— Скотина. — Беззлобно бросила женщина и уплыла за пижамой. Вячеслав Антонович задержался в прихожей, поднял собачек на руки, поцеловал их мокрые холодные носы, тихо сообщил зверюшкам:
— Мои дорогие собачки, ваш хозяин пока жив, а вот жив ли другой дядя, или его усыпили, еще предстоит выяснить. — И засеменил в ванную.
* * *
Они лежали на своем супружеском ложе, и обоим не верилось, что все позади. Таня смотрела в потолок и чему-то улыбалась. Внезапно улыбаться перестала и повела носом: