— Вот этот бери перчатками. — Скомандовал Курдюк. Белянчиков вызвал из коридора криминалиста Воронцову и перепоручил конверт ей. Воронцова и так работала в перчатках. Она осторожно пинцетом извлекла письмо.
— Раскрой. — Продолжал приказывать полковник. Криминалист развернула письмо. Курдюк добыл из кармана очки, нацепил на нос и стал из ее рук, шевеля губами, читать послание бандита.
— Почерк надо проверить. — Закончив чтение, сообщил полковник и вернул очки на место. Тем временем Белянчиков осмотрел шкафы, даже приподнял матрас, но кроме упаковки презервативов, ничего не обнаружил. Полковник сам заглянул за шкаф, проверил тумбочку у кровати, после чего скомандовал:
— Можем закругляться.
— А магазины, кафе, автосервис? — Напомнил следователь.
— Хер с ними. — Ответил начальник и направился к двери.
Маку держали в холле. Она сидела, закинув ногу на ногу, и курила. Когда Курдюк проходил мимо, она тихо, но внятно ему сказала: — А теперь, господин начальник, вам придется готовить за колечко еще и по четвертаку с носа. За хамство надо платить.
— Поживем, увидим. — Буркнул Курдюк и поспешил на улицу.
На вид это была обыкновенная больница, только окна помимо занавесок защищала мелкая железная сетка, да двери открывались специальным крючком, как в метро между вагонами. В отделении на верхнем этаже, кроме сетки, окна изнутри защищали стальные прутья. На верхнем этаже лечили самых тяжелых. Еще месяц назад Лена лечилась там. Никто, даже заведующий отделением профессор Кагарлицкий не верил, что возможно столь внезапное выздоровление. Когда она пришла в кабинет профессора в очередной раз, а заведующий отделением раз в месяц лично обследовал каждого пациента, Лена сказала: «Я хочу навестить Пашу». Кагарлицкий тяжело вздохнул: «Больная, вы должны понять, что вашего мужа нет в живых». — «Я знаю, — ответила она и добавила: — Я хочу навестить могилу» — «И вы знаете, где похоронен ваш муж»?
Голос доктора не изменился, он говорил как всегда тихо, внимательно изучая реакцию больного по его глазам. Но тогда это спокойствие стоило ему усилий.
«Да, Пашу похоронили в Глухове, где мы жили», — уверенно сообщила Лена. «И вы помните, как он погиб?» — продолжал допрос профессор. — «Его вертолет подбили, и он сгорел». — «А где вы сейчас?» — «Сейчас я в Москве, наша больница называется институт имени Ганнушкина».
Кагарлицкий что-то записал в ее истории болезни и, закрыв тетрадь, задумчиво произнес: «Хорошо, больная, я подумаю».
На другой день ее перевели на первый этаж. Здесь было все не так. Больные сами выходили на прогулку и свободно гуляли по парку. Правда, от улицы их отделял высокий бетонный забор, но в самом парке гуляющих никто не сопровождал, и они ходили куда хотели. Им разрешалось даже кормить уток на маленьком прудике. Тех же, с верхнего отделения, выводили по пять человек в узкую отгороженную щель, и за каждым их шагом следил крепкий мужик-санитар. Силу применять приходилось довольно часто. Ее хрупкая на вид соседка по палате Галя могла в припадке задушить и мужчину, если он не обладал специальными навыками. Когда с кем-нибудь случалось подобное, санитары укладывали их на койку, привязав к ней руки и ноги. Для этого у санитаров имелся термин — зафиксировать больного…