И хозяин, и гость в этот вечер беседовали так, словно знали друг друга много-много лет. Единственно о чем умолчал москвич, так это о знакомстве с ведомством на Лубянке, а также о том, что пожилой контрразведчик и посоветовал ему навестить провинциальный городок Глухов и взять интервью у Голенева. Отказать службисту Женя не мог. С его помощью он и получил кресло руководителя газеты, где до этого служил простым репортером. Но теперь главный редактор «Бульварного кольца» мысленно благодарил подполковника спецслужб от всей души.
* * *
На этот раз их было немного — десять, двенадцать. Черные тени скользили вдоль покосившихся заборов, щербатых домиков окраин, белых кладбищенских ворот. Высокие воротники скрывали лица почти до бровей, они шли быстро, едва не бежали. Ни металлических прутьев, никаких других предметов, способных вызвать страх обывателя, в руках не несли. Их ноша выглядела вполне миролюбиво. То были литровые бутыли от минеральной воды. И вряд ли прохожие смогли бы догадаться, что бутылочки эти куда страшнее стальных прутьев, поскольку вместо минеральной воды они полны бензина девяносто пятого октанового числа. Но в это предрассветное время в Глухове прохожих не наблюдалось, а потому и ужаснуться никто не мог. Быстрые черные тени миновали черту города и по трассе двинулись к месту бывшего бандитского кооператива. Кооператива, некогда созданного Геннадием Кащеевым, полученным от него по «наследству» Макой Соловьевой, и именно ее стараньями превращенного в современный супермаркет. О не очень старом, и не слишком добром времени тут напоминали только коттедж и церковь, построенные еще самим Кащеевым. Именно церковь и заинтересовала странных ночных путешественников. Их черные силуэты закружили вокруг храма в странном нервном танце. Но этот танец не относился к абстрактным культовым обрядам. На бревенчатые стены храма из бутылей с безобидной этикеткой, танцоры щедро расплескивали бензин. Последний «танцор» бросил зажженную спичку и, не оглядываясь на бешеный столб пламени, догнал удаляющиеся фигурки. В считанные секунды пожар набрал силу и поглотил все строение. Раскаленный пожарищем воздух поднял клочья сажи и разбрасывал их вокруг. Особенно бесился огонь, слизывая маковку с православным крестом из золоченого сплава. Зловещие оранжевые языки, словно принадлежали самому Дьяволу, нагло и безнаказанно пирующему этой ночью. А далекие сирены пожарных машин вызывали у него лишь отвратительную улыбку. Тревогу охранники супермаркета подняли сразу, как заметили огонь, но сухой сруб деревянной церкви принялся столь быстро, что пожарным оставалось заливать раскаленные до бела угли. Когда туманный предосенний рассвет разогнал тень ночи, на месте церкви горожане увидели груду дымящихся руин и массу пепла, покрывшую не только место пожарища, но и всю площадь. К десяти часам тут собралась небольшая толпа, состоящая в основном из женщин среднего возраста. Да и те толпились не возле погибшего в огне храма, а у коттеджа бывшего отца Никодима, разжалованного Патриархом в мирянина Александра Артемьевича Нутякина, кем тот и значился до возведения в сан. Но как ни вглядывались прихожанки в окна коттеджа, батюшку так и не увидели и вскоре разошлись, крестясь на пепелище и бормоча слова молитвы.