— Не удастся, Люба, — устало улыбнулся Савченко. — Меня призвали в армию… Завтра уезжаю в Гродно и сейчас хотел бы…
— А кто у нас будет вести практику по хирургии? — встревожилась Люба.
— Да не об этом речь! — морща лицо, с досадой махнул рукой хирург. У меня очень, очень важный разговор… — И как человек, решившийся на все, вдруг выпалил: — Люба… выходите за меня замуж!
Люба с изумлением смотрела в лицо Виктору Степановичу, в его застывшие в ожидании, полные страсти глаза, не зная, что ответить. Чувствовала, как горели ее щеки и навертывались слезы. Ей стало мучительно жалко этого хорошего большого мужчину и почему-то нестерпимо стыдно. Отвернувшись и потупив взгляд, она срывающимся голосом произнесла:
— Я вам не давала повода, Виктор Степанович… Но я понимаю: вы уезжаете… Я… я вам очень благодарна…
Савченко молчал, выжидая. А Люба, вдруг овладев собой, посмотрела на него ясными, честными глазами и очень будничными, как ей показалось, слишком простыми, не подходящими для такого случая словами досказала:
— Благодарю вас… Многим кажется, что я лишь хохотушка. Даже на комсомольском собрании прорабатывали. А вы поверили, поняли, что я не только озоровать умею…
— Все это понимают! — воскликнул Савченко. — Вы же умница, лучшая студентка! — И лицо его оживилось, посветлело, в глазах загорелись трепетные счастливые огоньки.
— А мне кажется — меня забавным ребенком считают, — продолжала Люба, волнуясь оттого, что Виктор Степанович не понял, к чему она клонит. Благодарю пас… Только зря вы… Я действительно очень люблю Петю. А вот сказать ему все стесняюсь. Но сегодня скажу…
Петр Маринин, держа в одной руке чемодан, а на другую перекинув плащ, стоял у подъезда вокзала и сумрачно смотрел на шумную, наполненную перезвоном трамваев и гудками автомобилей привокзальную площадь. Захлестывала обида, подступая к горлу твердым комом и медной звенью стуча в виски. Не пришла… Не нашла времени встретить его. А может, случилось что?..
И вдруг губы его задрожали в улыбке, из глаз лучисто брызнула радость, полыхнул по щекам огонь и теплой волной разлился по телу. Петр увидел, как с подножки подошедшего трамвая легко спорхнула… она, Люба!.. Быстро ступая по каменным плитам, Люба, запрокинув голову, озабоченно смотрела куда-то вверх. Петр догадался — смотрела на часы, что схлестнулись стрелками высоко на фасаде серого вокзального здания. Окликнул.
— Петенька-а! — звонко крикнула Люба, увидев Маринина.
Вихрем налетев на Петра, чмокнула его в щеку, обдав ароматом недорогих духов.
— Петенька, извини! Только на десять минут опоздала… Ой какой смешной! — тараторила Люба, повизгивая от восторга и со всех сторон рассматривая Маринина. — А важный!.. И взаправду командиром стал!