– Пять лет рудников. Но в качестве горного инженера. При условии героического труда – без поражения в правах. Ему, кажется, нравится экспериментировать с магическими свойствами драгоценных камней? Вот пусть и займется этим. И заодно улучшит их добычу на рудниках. Что касается вины рода Олмри перед моей семьей… Я требую, чтобы вы немедленно вернулись на пост министра финансов. Таков мой приговор.
Доставил меня домой Фредерик Тигверд лично. Радостным возгласом его величество поприветствовал Пашка – видно было, что после моего спасения сын привязался к императору. Рэм поклонился. И смущенно склонил голову Феликс.
– Как у вас хорошо, – прошептал повелитель империи.
– Оставайтесь на ужин, – предложила мама.
Я быстро поела, извинилась и пошла спать. Ноги подкашивались, руки тряслись, даже на душ сил не было.
Только голова коснулась подушки, я исчезла. Все исчезло. Лишь запах горьких трав, свежей земли и тумана. Чем пахнет туман? Не знаю… Наверное, магией. Магией, что подарила мне жизнь. Мне и Пашке. Голос, который я не забуду никогда, – пел… колыбельную. На незнакомом, но очень мелодичном языке – не имперском. Я увидела длинные пальцы, сжимающие прозрачный шар. Внутри него спал Рэм…
Герцогиня Рэймская пела колыбельную своему единственному сыну, и лицо ее светилось болью и нежностью… Я тихо стояла, стараясь не мешать. Последняя фраза стихла, герцогиня подняла на меня глаза.
– Миледи, – поприветствовала она, склонив голову. – Добрый вечер.
Я привычно поморщилась.
– Добрый. Но я – не миледи. Я не дочь лорда и не жена лорда.
– Почему это для вас так важно?
– Мои предки пахали землю, добывали уголь. Лечили. Защищали родину. Но на скользком придворном паркете не отметился ни один. И я только их потомок. И горжусь ими.
Герцогиня грустно улыбнулась, аккуратно поставила шар на изящную кованую подставку, под которой тлели травы, источая тот самый горьковатый аромат.
– Знаете, по гордости и благородству вы можете дать фору любому вельможе – что в герцогстве Рэймском, что в империи Тигвердов.
– Тем не менее.
– И как мне вас называть?
– Вероникой.
– Зовите и вы меня по имени – Дарина.
– Очень приятно, – улыбнулась я.
– Вероника… вы не злитесь на меня? Я не чувствую гнева…
– Вы спасали своего ребенка. И я не могу осуждать вас. В подобной ситуации я бы, наверное, сделала то же самое.
– Да нет же! – Герцогиня Рэймская вскочила, перехваченные тонким ремешком волосы от резкого движения рассыпались по плечам, сверкнули медью. В карих глазах золотыми искорками отразилось пламя свечей, которыми была уставлена комната. – Я это сделала не для того, чтобы укрыть вас. Никто так и не смог понять, где вы, – идея укрыться в империи оправдала себя.