Эсфирь сказала быстро:
– Если Хиггинс не совсем дурак, то на выходе будет хорошая засада. Можно сказать, нас и гонят к ней.
– Дурак, – сообщил я, – вряд ли мог бы захватить всю добычу нефти в этом регионе.
Она бросила резко:
– Нефть нефтью, но он еще и строительный магнат! А это означает массу работающего на него народа, что хранит ему верность. Здесь так принято.
– Старые добрые нравы?
– Вот-вот.
– А еще, – напомнил я, – негласный властелин провинции Эль-Хуфуф в Саудовской Аравии?
– Верно, – согласилась она. – С таким непросто тягаться, не так ли?
– А зачем тягаться? – спросил я.
Дверь, мимо которой пробегаем на цыпочках, внезапно распахнулась. Пистолет в моей ладони дважды дернулся, посылая пулю за пулей, и двое рухнули на пол, обливаясь кровью.
Эсфирь вскрикнула:
– Что ты делаешь?
– Устраняю, – ответил я лаконично, хотя чувствовал стыд, эти же двое, похоже, просто остались тайком в служебных помещениях посексуалить. – Прелюбодеяние в ОАЭ наказывается смертной казнью.
Она зашипела яростно:
– Нельзя же убивать всех подряд!
– Стараюсь тебе понравиться, – объяснил я, – потому и действую, будто я из Моссада.
Она нервно дернулась.
– Ты что? Мы никогда так не убиваем…
– Брешешь, – ответил я. – Все равно не поверю. Не разрушай мою чистую веру в то, что хоть вы еще действуете прямо и без подтанцовки. Если враги, то как не убивать? Мы что, гуманисты какие-нибудь?
– Мы не знаем их степень вовлеченности в преступление, – объяснила она. – Да и вообще, они могут даже не знать… Потому их убивать нельзя!
– Что, правда? – спросил я изумленно.
Она сказала в сильнейшем раздражении:
– Ты не так представляешь себе работу Моссада!
– Да, – ответил я. – Ты права. Не так. Но вообще-то я за чистоту нравов. Закон есть закон, надо исполнять. Не нравится – протестуй и добивайся, но здесь было злостное нарушение морали и правопорядка. Нужно уважать чужие законы и обычаи, женщина!
– Это ты пресек, – сказала она зло. – И никакое это не уважение…
– Не отставай, – прервал я. – Там внизу уже движение… Лифты работают, слышишь?
– Поднимутся наверх, – ответила она, – зажмут нас снизу и сверху. Мы между молотом и наковальней.
– Между сдвигающимися стенками пресса, – уточнил я, как истинный ученый, для которого точность важнее красивости фразы. – Но опыт показывает, спрессовать удается не все. Та-а-ак, прибыли и на этот этаж… Слышишь?
– Вот теперь стрелять законно, – обронила она хмуро.
– Законно все, – сказал я, – если в руке пистолет. Думаешь, законы пишут беспистолетные? Пистолет в руке порождает власть…
– …как сказал великий Мао, – досказала она. – Знаю, читала вашу русско-китайскую философию.