– Что мы деловые люди и не злопамятные.
– Простите?
– Злопамятность, – пояснил я, – в делах мирового масштаба вообще противопоказана. За что в структурах помельче наказывают смертью немедленно, в более высоких сферах сперва рассматривают и другие возможности.
Он сказал торопливо:
– Я слушаю.
– Вы переходите под наше внешнее управление, – сообщил я будничным тоном. – Хотя можете продолжать свою деятельность… в прежних размерах, но если нам что-то понадобится, сделаете немедленно. На этот раз приказ будет исходить не от меня, а от структур выше, потому неповиновение… как и ненадлежащее исполнение будет караться немедленной выдиркой…
– Простите… выдиркой?
– Да, – ответил я. – Этот термин предложил однажды один из наших работников, хотя и по другому поводу. Этот значит, просто исчезнете из этого мира. И следы будут подчищены. Уверен, вы все поняли правильно.
Он ответил с заметным облегчением:
– Еще бы не понять. Да, принимаю ваши условия. Если мне будет оставлена прежняя деятельность…
– В полном объеме, – подтвердил я. – Мы не делим бизнес на легальный или преступный, как и вообще деятельность человека. С наших высот как-то не очень различимо, где людишки то и дело проводят границы, а потом сдвигают то вправо, то влево.
Я оборвал связь, потому что в ванной хлопнула дверь, вскоре Эсфирь появилась одетая, накрашенная, с уложенной прической и платком на плечах, который можно моментально набросить на голову, чтобы не оскорблять религиозные чувства местных блюстителей нравственности.
– Хорошо выглядишь, – сказал я, – классно даже… И сиськи есть… Даже две, знаешь?.. Правда, у коалы шесть, но зато у тебя крупнее… И вроде без шерсти. Хотя в шерсти было бы забавнее…
Она наморщила нос, знает, комплименты говорим в любом случае, даже если женщина как крокодил после схватки с северным тигром, но не сказать тоже нельзя, нынешний мир держится на условностях, которые все будут сметены наступающей сингулярностью.
– Пойдем, эстет.
– Да, – согласился я. – Сиськи – настоящая эстетика. А еще когда тема, как вон у тебя, раскрыта…
– Несерьезный ты, – сказала она с укором. – Я представляла ученых… несколько другими.
– Ситуация несерьезная, – объяснил я.
– Со стрельбой и погонями?
– Все, – подчеркнул я, – что не относится к науке, несерьезно.
Мы вышли из дома, Эсфирь еще в подъезде укрылась от нещадного солнца за огромными темными стеклами модных очков, а я потерпел несколько секунд, пока глаза адаптируются, это с каждым выходом на улицу занимает все больше времени.
Это побочный эффект от операции на моих генах, но теперь знаю, в каком месте что-то менять еще.