Уже назвав номер Семена, Шаламов вдруг вспомнил о дочери Купавы (эта мысль всегда царапала ему душу когтистой лапой неприязни). Стоило поискать ее по детским учреждениям Земли и таким образом выйти на саму Купаву. Мысль была неплоха, и настроение Шаламова немного повысилось.
Гзаронваль-Руцкий ответил с явной неохотой — на третьей минуте вызова. При виде абонента недоумение и скука в его глазах сменились безмерным изумлением и страхом, однако он быстро взял себя в руки.
— Дан?! Вот уж кого не ждал.
— Почему? — угрюмо полюбопытствовал Шаламов. Гзаронваль смешался, подергал себя за вихор над ухом — в последнее время он носил прическу по моде «бреющий полет», и волосы торчали по бокам головы, как крылья летучей мыши.
— Ну-у… ходят слухи, что ты путешествуешь по иным мирам и вернешься не скоро. Надолго на Землю-матушку?
— Где Купава?
— Не знаю, — быстро ответил Марсель. Слишком быстро.
Шаламов поднял руку, и та за несколько секунд превратилась из нормальной человеческой руки в суставчатую конечность с широкой когтистой восьмипалой лапой зелено-фиолетового цвета. Лапа медленно потянулась к груди Гзаронваля, тот отшатнулся, напоминая пловца, сделавшего вдох и ушедшего под воду.
— Где Купава?!
Гзаронваль опомнился — его бывший друг находился далеко и не мог причинить ему вреда. Пробормотал хрипло:
— Монстр!… Правильно говорил Каз… извини, Даниил, ты меня напугал. Я не знаю, где Купава. Спроси лучше у Мальгина, он должен знать. Говорят, что в последнее время они…
— Говори!
— Ну он же оперировал ее, спас от наркотранса… короче, это не мое дело. Если не получится с Мальгиным, приходи ко мне, подумаем вместе, где ее искать.
Виом погас.
Шаламов постоял у «домового» на дрожащих ногах, чувствуя, как в душе поднимается цунами злобы и ярости, попытался было успокоиться, но поздно: накал отрицательных эмоций превысил порог включения «черного сознания», и телом снова овладел маатанин. Третий раз за этот день…
Он мчался как снаряд, с огромной скоростью в каком-то сером тумане, проделывая в нем гладкий незарастающий туннель. Затем что-то щелкнуло, будто клапан в скафандре, и туман стал редеть, таять, распался на полосы и клочья, исчез. Теперь стало видно, что летит он над фиолетово-коричневыми горами с багрово светящимися вершинами. Пейзаж внизу казался диким руинованным хаосом, взгляд то и дело натыкался на «развалины» замков, соборов, циклопических стен и гигантских зданий, которых на самом деле не существовало. Человеческому глазу трудно было разобраться в цветовых сочетаниях и оттенках горной страны, слишком непривычны они были, неожиданны, калейдоскопичны, хотя нет-нет да и пробивалась сквозь чувство чужеродности чья-то успокаивающая воля: все нормально… все знакомо… все хорошо…