Ромашин задумался.
— Мысль понятна, однако реализовать идею сложно. Площадь «черных социумов» на Земле составляет чуть ли не четверть всей поверхности, не считая горных областей, это миллионы квадратных километров, и обследовать их… все равно, что ложкой черпать облака.
Хозяин приподнял бровь.
— Ну что вы, Игнат, я и не собирался обследовать зоны сам, есть другая идея: привлечь к этому Боянову.
— Комиссара, лично? Или службу?
— Ее сестру, Забаву. Она интрасенс, к тому же неравнодушна к Аристарху и учует его быстрее, чем кто-либо другой… — Джума не закончил, потому что зазвонил видео.
— Включай, — скомандовал безопасник, обращаясь к «домовому».
Домашний комп послушно развернул объем передачи. На мужчин взглянула смуглая женщина необычайно тонкой красоты, и даже Джума не сразу признал в ней бывшего нейрохимика Карой Чокой — так она изменила прическу. Теперь у нее была толстая черная коса, перекинутая на грудь, а волосы собраны и тщательно прижаты к голове, открывая лоб.
— Привет, хирург. Аль не узнаешь? — сказала она певуче, наслаждаясь эффектом. — Здравствуйте, Игнат. Освободишься — позвони мне, Джу, хорошо? Что-то мне тревожно.
— За кого? — промолвил Джума хрипловато.
Карой усмехнулась, но взгляда не отвела.
— За тебя тоже, безопасник. Будь осторожнее.
Виом погас. Наступило молчание.
— Девица-краса, черная коса, — глубокомысленно изрек Джума Хан, глядя перед собой остановившимся взглядом, в котором стыла тоска. Очнулся, виновато посмотрел на Ромашина. — Извините. Говорила она, конечно, о Мальгине.
— Я знаю, — кивнул Ромашин сочувственно и добавил с философским хладнокровием: — Amantes — amentes, влюбленные — безумные. А женщина она красивая, надо признаться. Итак, план принимается. Пока — ваш, не выйдет — мой. Звоните Забаве.
— А может быть, вы? — нерешительно произнес Джума.
— Что, неужели трусите? — развеселился Ромашин.
— Не трушу, но… побаиваюсь. Я встречался с Забавой дважды, и каждый раз у меня складывалось впечатление, что она видит меня насквозь. А я этого не люблю. Ибо таится и в нас нечто уступающее низменным инстинктам, противящееся интеллекту, в культ возводящее успех.[78]
Ромашин знал автора последнего изречения, но промолчал.
— Хорошо, звоню.
Однако Джума не успел дать команду «домовому», чей-то вызов снова опередил его. К изумлению приятелей, звонила сама Забава Боянова, словно подслушала их разговор.
— Доброе утро, джентльмены. Не помешала? Если вы всерьез намерены заняться поисками Аристарха, то я знаю, где он.
Немая сцена была красноречивой.
Забава невольно улыбнулась сквозь печаль и озабоченность.