— Могло было хуже, я забыл вас предупредить. Это не картина.
— Но и не голография. А что, если не секрет?
— Хроносрезы. — Мальгин принялся что-то доставать, собирать на столе, бросать в сумку, и все это быстро, ловко, бесшумно, без единого лишнего жеста. Как он вошел в квартиру, минуя наблюдение, Столбов не понял.
Боль в руке проходила. Мазь на местах ожогов пузырилась, становилась фиолетовой, потом розовела, рука по локоть превратилась в пятнистую лапу неведомого зверя.
— Моя рука — рука безумца, — пробормотал Столбов, дав сигнал, что хозяин дома. — Что такое хроносрезы?
— Двумерные плоскости с остановленным на срезе временем. По сути, это «куски» пространства с большим, но не бесконечным во времени слоем жизни. В них можно войти и не выйти. Каждая такая «картина» работает, как «черная дыра», время на ее горизонте для внешнего наблюдателя останавливается. Мы будем вечно видеть тот мир неизменным, а он будет жить по своим законам и вечно видеть наш мир.
Столбов задумался, поглядывая на руку.
— Вы говорите, можно войти? А жить? Или сразу — летальный исход?
— Войти и жить. — Мальгин закончил наконец свои сборы, поглядел на гостя, отчаянно пытавшегося выглядеть уверенным и спокойным. — Но недолго. И не людям. Дмитрий, я знаю причину вашего посещения.
— Шаламов, — машинально сказал инспектор.
— Да, Шаламов. И я сам, не так ли? Комиссар не хочет рисковать и перестраховывается.
— Понимаете, Клим… — начал было оправдываться Столбов, но Мальгин поднял руку, и он замолчал.
— У меня много дел и мало времени. Попробуйте сами организовать интрасенсов, Аристарха Железовского, например, Забаву Боянову, они очень решительные люди и могут помочь. Вы остаетесь? Мне пора идти.
Столбову вдруг почудилось, будто Мальгин вырос в размерах, вознесся над ним, как сказочный джинн, взгляд его стал ощутимо тяжел и грозен. Ощущение тут же прошло. Повеяло покоем и печалью. Инспектор перевел дыхание, отдернул вспотевшую ладонь от рукояти суггестора.
— Вы… вернетесь?
В глазах Мальгина мелькнула грустная улыбка, он все понимал и все знал, но его заботы оставались земными, человеческими, требующими сомнений, долгих колебаний и размышлений.
— А я никуда не ухожу.
— Лондон же ушел…
— Он вернется… рано или поздно. До свидания. Передайте комиссару, что со мной у нее не будет хлопот.
— У меня предписание задержать вас.
— Я знаю. — Мальгин с любопытством глянул на затвердевшее лицо инспектора. — И что же вы намерены делать?
— Просить вас позвонить комиссару и поговорить с ней.
— Прямо сейчас?
Столбов поколебался немного.