Тут бы, по законам жанра, вся аудитория должна встать плечом к плечу и с одухотворёнными лица исполнить что нибудь… типа Интернационала или какого-нибудь гос. гимна. С вдохновенно солирующим внезапно прорезавшимся высоким альтом, восторженно-просветлившимся Самородом.
Но увы, Самород законов жанра не знал. В тоске от ощущаемой реальности приближающейся действительности предлагаемой виртуальности он истошно завопил:
— Дык! Пожгут же! Вышки-то — пожгут! Оно ж — торчит! Оно ж — видать! Оно всякому — глаза мозолит! Придёт мордва поганая — попалит всё нахрен!
Настоящее, искреннее волнение, звучавшее в его голосе, обрадовало меня.
«Тёплых — изблюю из уст моих» — верно сказано. Сонных, ленивых, равнодушных, «тёплых». А этот — огнём горит. Хоть и не в ту сторону «факел даёт», но — от души. Был бы жар, а сторону… и подправить можно:
— Смотри, Самород, получается трёхходовка. Первый ход — наш. Ставим вышку, на неё — сигнальщика. Паренёк на вышке сидит-смотрит. Видит — вороги идут. Сигнал подал, с вышки убежал, спрятался. Второй ход — их. Пришли враги, вышку сожгли, чего нашли — пограбили. Третий ход — снова мой. Какой?
— Эта… ну… новую вышку поставить. Дак не напасёшься! Они ж идут и идут, лезут и лезут! Вы ж пришлые, вы ж их не знаете, ведь что не поставь — изгадят да поломают…
— У меня — не поломают.
— Ой, так они тя и послушали! Ну, оно ж, конецно, воевода всеволжский! Сам! Итить ять! Ножкой топнул — они и спужалися.
— Всё сказал? Теперь слушай да запоминай. Не спужалися. Умерли. Все. Кто вышку жёг. Кто рядом стоял. Кто их в дом пустил, кто им кашу варил, мечи вострил, ублажал-обихаживал. Вышка — моя. Моё — ломать нельзя. Один раз — проходит, второго — не бывает. Кто не понял — не живёт.
Самород, похоже, бывал в этих местах, знаком с обычаями туземцев. Врождённое упрямство не позволяло «отдать верх» какому-то пришлому. Да ещё и отроку. Хоть бы и с титулом и со странной репутацией.
— Много ты за ними по лесам-то набегаешься! Они спалили да и в чащобы. А ты за ними вприпрыжку, а догнать — хрен!
Несколько мгновений я молча рассматривал его. Не хотелось бы так уж сразу… звон пойдёт… а с другой стороны…
То, что я высказал только что: «Моё — ломать нельзя. Кто не понял — не живёт» — пойдёт в народ. И это — хорошо. Прежде всего — чтобы свои знали. И уйдёт в леса. Через мурому, через мещеру, через мари… через здешних русских и полу-русских бродяг. Лучше предупредить заранее. Может, кому-то и поможет. Не совершить ошибки. Выжить.
— Я не буду за ними бегать. Я буду их убивать. Странно, ты, вроде, неглупый мужик, а очевидного не понимаешь. Мы только что говорили о том, что врага лучше резать во дворе, чем в дому. Лучше — на краю своей земли, чем в её середине. Неужто непонятно — лучше в его земле, чем в своей, лучше — в его дворе, лучше — на пороге его дома. А лучше всего — в его колыбели. Резать. Пока он не вырос.