Мои «стрелочники» начали меняться. Даже внешне: в причёске, одежде, походке, стойке. Уже ничего не висит, не болтается, не торчит, не оттопыривается. Стоит — смирно, смотрит — прямо, говорит — ясно, делает — чётко.
Остальные — умирают. К сожалению — не они одни.
Умер парень, раненный мещеряками. Вроде уже и выздоравливать начал, но занесли инфекцию при перевязке. Мара ругалась страшно. И вышибла этого своего помощника на общие работы.
— Лягушонок! Что ж ты за дурней собрал?! Три раза повторила — кипятить! Не дошло! Дай я его убью! Дай я из него мозги выну — хоть увижу какие они, когда совсем…
— Мара, уймись. Просто выбирай себе помощников внимательнее. Которых можно научить. А вынуть из дурня мозги… Нас здесь, с тобой и со мной — 38 душ. Будет 37. Это лучше?
Марана высказалась… теологически, сплюнула и ушла. Дурака отправили чистить рыбу. Где он и помер. По сути — от страха перед Мараной. Постоянно оглядывался, вздрагивал от любого звука. Всё ждал, когда Марана за ним придёт, да проклятия свои исполнит. Мужики, естественно, уловили, начали его пугать для развлечения. Тот дёргался, шутники смеялись… через день он порезался, получил заражение крови… закопали.
«Задержимся на цифре 37. Коварен Бог —
Ребром вопрос поставил: или-или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо,
А вот мои-то как-то проскочили».
Я — не Байрон и не Рембо. Я — не поэт вообще. Они — сочиняли стихи, вкладывая в них себя, свои души. Я — «сочиняю» прогресс, «складываю» не вирши — жизни людей, «рифмую» новизны и ресурсы. «Переписываю и правлю» «Святую Русь». Поэтому мне не годы довлеют — люди. «Души человеческие».
Я ждал катастрофы. Смерти, уничтожения, гибели. Мой максимализм, прямо скажем — детскость, глупая последовательность, тщательность в «додавливании прыщей» в «соратниках» привели Всеволжск к краю. Люди, эти тупые, средневековые, малограмотные, грязные, суеверные… «святорусские» туземцы — не приходили. А без них мы могли только вымирать.
Люди — умирают. Постоянно. Всегда. Хорошие и плохие, молодые и старые, умные и глупые. Все. Это — естественно. Как — жить, как — дышать. Смерть человека — горе. Но — не конец. Пока живы те, кто его помнят. Но если вымрут все, вся община…
История человечества полна вымершими общностями. Несколько раз вид хомосапиенсов пролезал в «бутылочное горлышко» — резкое снижение общей численности. Похоже, количество людей на планете падало ниже двух тысяч особей. Вполне могли вымереть. Человечество — выжило. Почему-то. А вот отдельные его части — вымирают регулярно.
Мы ещё как-то вспоминаем исчезновение этносов. Типа тасманийцев. Но никто не вспоминает о постоянном вымирании русских, например, крестьянских общин. Не в ходе великих социальных потрясений или вражеского нашествия, голода, мора… А просто — стечение неблагоприятных обстоятельств. Никто не родил, никто не пришёл, один — заболел, другой — упал… естественный отбор, статистическая погрешность, планируемые потери… «Последний из могикан».