— Ваня, ты извини. Что мы такие… ненасытные. Ты ж уехал, а мы-то… одни остались. У тебя тут хоть Любава была… Расскажи. Как она… Как её…
Суть-то они знают — я в письме к Акиму писал. А вот подробности… Заново — горечь потери. Заново — свой стыд. Не предусмотрел, не защитил… Заново — ощущение необратимости. Чуть-чуть бы иначе… Бы… Поздно.
— Ты не убивайся. На всё воля божья. Душа по-болит и перестанет. Пройдёт. Время лечит.
— Не хочу. Чтобы проходило.
— Ничего, у тебя ещё много баб будет. И красивых, и добрых, и ласковых… Ой! Вань! Извини дуру старую! Ты не подумай! Я не к тому, что я… что мы… что на место Любавы…
— Уймись, Гапа. Ты на своём месте хороша. Вот здесь, на моём плече. Трифа, где ты там спряталась? Иди сюда, другое плечо свободно. Вот и хорошо, девочки. Отдыхайте.
Они довольно быстро засопели после длинного суетливого дня. И страстной ночи. А я ещё долго вспоминал… разное. Из своих обеих жизней. Разглядывал ярко-голубую Вегу. Просто потому, что это одна из немногих звёзд, которую я знаю. Потом Вега пропала: небо закрыла большая мохнатая башка. Крокодилячьего типа. Которая шумно сопела и пыталась облизать мне лицо. Поняв, что женщины заняли все места возле меня, Курт фыркнул и улёгся на песок по-кошачьи — спиной к нам. Так укладываются коты, когда доверяют человеку — задницей к хозяину.
Интересно: когда Фортуна поворачивается ко мне задом — это от её сильного ко мне доверия?
* * *
Забавно: я ведь всю эту жизнь — просто убегал. Спасал свою плешивую головёнку. Сбежал из Киева, чтобы руки-ноги не переломали. В Рябиновку прибежал, потому что некуда было больше. Там чуть не убили. Несколько раз. Но выжил, выкрутился. Сбежал из Смоленска. Чтобы не прирезали по-тихому. В Мологе убил, чтобы не затрахали до смерти. В Янине из-под топора чудом выскочил…
Я всё время убегал. И при этом — жил. Как умел. Делал… не — «хорошо», не — «плохо», не — «выгодно» или — «что должно». Старался делать «правильно». «Правильно» — по моему внутреннему чувству. Не — по уму, не — по справедливости… Часто и нагло игнорируя мнения окружающих. Всех.
Моё «правильно» — только моё. Здесь, в «Святой Руси», для всего средневекового человечества — единственное в мире. Я, Ванька плешивый ублюдок — против всех. «Впоперёк». Но вот же! Я делал по-своему, и две прекрасные женщины счастливо спят на моих руках. Две сотни весьма неординарных людей пришли ко мне. Для весьма рискованного, тяжёлого дела — строить мой город. Строить — со мной. Похоже, моё «правильно» и в самом деле — «правильно». Раз уж оно настолько эффективно. Раз уж перебивает традиции и инстинкты. Это у меня — «общечеловеческие ценности»? А с учётом Курта — «общемлекопитательные»?