Он отвернулся к стене, чуть не развалив хилый топчан. Милиционер еще раз саданул меня коленкой и приказал во что бы то ни стало заходить слева. Видать, контузило его, когда он справа заходил, вот он все и старался хоть во сне уйти от этой неисправимой уже неприятности.
— Товарищ Гупан! — сказал я. — А вы не могли бы мне дать какую-нибудь общую книжку, про все законы. Как оно возникло и пошло. Чтобы понять суть.
— Суть-то ты знаешь, — пробормотал начальник рай-отдела. — А книг сильно много. Вот освободимся немного и займемся с тобой. Я тебя к грамотным людям свожу, что от меня толку-то? Я ведь из слесарей в ЧК пришел. Вам легче будет! Главное, в погоне за знаниями душу не растеряйте. А то может другой перехлест выйти… Ох и разговорился я с тобой, как на митинге. Вот так однажды выступал в селе два часа битых, по международному положению, по внутреннему, то да се, кумекаешь, напоследок спрашиваю, как водится: «Вопросы есть?» Одна бабка встает: «Сынок, не поняла я, соль будут давать?» Люди!
— Что вы там насчет соли? — раздался вдруг с печи голос Серафимы. Слово было слишком важным, прозвучало оно как удар в било, и Серафима мигом проснулась. — Что, давать будут?
— Ну вот, — рассмеялся Гупан. — Спать! Спать!
Дым рассеялся, и снова запахло полынью. Я протянул руку, нащупал рядом оружие и улегся поудобнее, так, чтобы не слишком мне доставалось от лягающегося охранника. Тень постового проплыла по стене. Он держал автомат наготове. Тревожная была пора, еще не для всех в наших краях наступил Час Закона.
* * *
Ранним утром, когда матовый слой изморози еще покрывал траву и листву, Гупан со своими автоматчиками отправился в Ожин. В бричке с телом Абросимова сидел тот самый милиционер, который ночью призывал заходить левее. Глаза у него были сонные, и веко дергалось. Гупан и второй милиционер ехали верхами, еще одна лошадь шла в поводу за бричкой.
— Ты вот что, — тихо говорил, склонясь ко мне, Гупан. — Ты попробуй разузнать, через кого могли просочиться сведения о приезде Абросимова. Сдается, не случайно они наткнулись на бричку. «Планчик» этот их взволновал, переполошились. Ты разузнай, но поперед батька в пекло не лезь, понял? Очень мне непонятно, почему Горелый сидит под Глухарами, совсем непонятно! Тут что-то определенно кроется. А что?.. — Гупан взглянул на бричку, отвернулся. Эх, понабросали фашисты ядовитых зернышек, волчьих ягодок наоставляли.
И они быстро выехали со двора. Гупан спешил. Судьба Ожина, который мог оказаться на пути банды Шмученки, беспокоила его. Бричка мягко прыгала на рессорах. Абросимова они прикрыли старым рядном, но нога свесилась, и ботинок раскачивался в такт движению. Почему-то бандюги не сняли с Абросимова ботинки. При их лесной и болотной жизни в дело, наверно, годились только сапоги. Да и ботинки-то были худые, неумело прошитые дратвой по заднику.