Петр Федорович вздрогнул от телефонного звонка.
— Папа, Алеша у тебя?.. Он нужен… Быстро! — услышал Петр Федорович спотыкающийся в одышке голос сына.
— Что случилось?
— Потом!.. Быстро дай Алешу!
— Тебя, — Петр Федорович позвал внука.
— Немедленно поезжай к Гольцевым! — кричал Юрий Петрович. — Володя застрелился!.. Уже привезли домой!..
Петр Федорович тревожно вслушивался в этот крик, словно пробивавший мембрану, и смотрел на лицо Алеши, вдруг сжавшееся, ставшее белым, трубка отодвинута от уха, поползла по щеке, и голос Юрия Петровича утыкался в скулу сына:
— Почему ты не отвечаешь?! Ты слышишь?! Все уже там!..
— Я не поеду, папа, — облизнув ссохшиеся губы, произнес Алеша. — Я не могу туда… Не могу…
— Я звоню из ординаторской… Сейчас войдут… Я прошу тебя, поезжай… Я требую!.. Если ты не поедешь… — просил Юрий Петрович.
Но Алеша уже опустил трубку на рычажки…
Сидели рядом на диване. Алеша, сжав виски ладонями и уперев локти в колени, Петр Федорович — глядя прямо перед собой, в ожидании… Но внук молчал.
— Что произошло? — не выдержал Петр Федорович.
— Застрелился Вовка Гольцев.
— Кто это?
— Из моего класса. А там в одном взводе оказались, он в моем отделении. Не раз в засаду ходили, и под пулями шел рядом. Со всеми вместе — в порядке был всегда. А остался один — струсил. У него автомат осколком разбило. Послали за патронами. А он отлежался за валуном, пока все кончилось… Не может человек, если с оружием, — быть нормальным, а безоружный — уже трус… Ночью это было… После сказал, что заблудился. Знал, что грозило… Собрали комсомольское собрание. Я предложил: отправить в Союз дослуживать. Он плакал, извинялся. Проголосовали единогласно. Ну и отправили. Куда-то в Молдавию, в стройбат…
— Из пистолета?
— Наверное… Провез какой-нибудь трофейный…
— Тебе надо пойти.
— Не могу… туда… Недавно отца его встретил. Хирург, с папой работает… — и он представил, как войдет в комнату, где на столе гроб, а в нем — Вовка… Уже по-кладбищенски пахнет лапник, вплетенный в венки… Много народу… Войдет, и все повернутся к нему… И Вовкины родители… К ним подойти надо, что-то сказать. Но что?.. А вдруг отец Вовкин спросит: «Зачем ты здесь теперь?.. Ты ведь обещал зайти, но не зашел, когда Вова был жив…»
— Ну, как знаешь… Ты человек взрослый… Если принимаешь такие решения… — сказал Петр Федорович, понимая, что уговаривать, требовать, взывать, настаивать бесполезно. — Будешь здесь? Я выйду за хлебом. — Хлеб в доме имелся, но Петр Федорович угадывал, что внуку хочется побыть одному. И ему, Петру Федоровичу, будет спокойней, если Алеша сейчас останется, не уйдет в поисках одиночества неизвестно куда.