Я подумала, что надо бы соврать и на этом свернуть неудобную тему. Вместо этого я сказала:
– Нет.
Он поднял руку и зарылся пальцами в волосы.
– Закройте дверь кабинета.
Я кивнула, странно огорченная тем, что он так быстро меня отпускает.
– Сейчас принесу заметки из юридического…
– Я имею в виду, закройте дверь и останьтесь.
Ох.
Ох.
Развернувшись, я молча прошла по ворсистому ковру. Дверь закрылась с резким стуком.
– Запри ее.
Щелкнул замок. Мистер Райан подошел ближе – настолько близко, что его теплое дыхание коснулось затылка.
– Позволь мне прикоснуться к тебе. Позволь мне сделать что-нибудь.
Он понял. Он знал, что может мне дать: облегчение, удовольствие, возможность отвлечься перед лицом надвигавшейся боли. Я не ответила, так как понимала – ему не нужен ответ. Ведь я уже закрыла и заперла дверь.
А затем я ощутила, как его мягкие губы прижимаются к моему плечу и скользят вверх по шее.
– Ты пахнешь… чудесно, – шепнул он, развязывая платье наверху, у шеи. – После этого я много часов пахну тобой.
Мистер Райан не добавил, хорошо это или плохо, а мне и не хотелось выяснять. Мне приятно было думать, что он пахнет мной и после моего ухода.
Опустив руки мне на бедра, Беннетт одним движением развернул меня лицом к себе и наклонился для поцелуя. На этот раз все было иначе. Его поцелуй оказался нежным, почти просительным. Нет, нерешительности в нем не было – он никогда не был нерешительным, – но сейчас в прикосновении его губ чувствовалось куда больше обожания, чем ярости проигранной битвы.
Он стянул с моих плеч платье. Ткань соскользнула на пол, а он шагнул назад ровно настолько, чтобы прохладный воздух кабинета смыл его тепло с моей кожи.
– Ты прекрасна.
Прежде чем я успела прочувствовать всю мягкость и новизну этих слов, он ухмыльнулся – и, быстро поцеловав меня, сорвал трусики.
Тут мы уже ступили на знакомую территорию.
Я потянулась к его брюкам, но он посторонился, покачав головой. Затем просунул руку мне между ног, нащупав нежную и влажную кожу. Его дыхание на моей щеке стало чаще, пальцы двигались одновременно осторожно и уверенно, а с губ слетали слова – грязные, но искренние. Он говорил мне, что я очень хороша и крайне испорчена. Что я чертова плутовка и что ему со мной очень хорошо.
Он сказал, как сильно хочет услышать мой финальный крик.
И когда я кончила, задыхаясь и вцепившись в его плечи, то могла думать лишь о том, что тоже хочу ласкать его. Хочу, чтобы он так же потерялся во мне. И это привело меня в ужас.
Он вытащил пальцы, задев по дороге особенно чувствительный сейчас клитор и вызвав у меня невольную дрожь.