— На сегодня хватит. Продолжим как-нибудь в другой раз.
Шестерня смахнул рукой пот, выдохнул со страстной надеждой:
— Но у меня почти получилось, ведь верно, почти?! Еще немного и…
Золу перекосило. С великим трудом сдержавшись, он оскалился, что должно было означать улыбку, ласково произнес:
— Конечно, Шестерня, я верю, у тебя все получится, мы все верим. Правда? — маг зыркнул настолько люто, что остальные тут же закивали, поддерживая. — Только давай как-нибудь потом, скажем, осенью, когда магические потоки сравнительно безопасны. А лучше зимой, когда будет нечем заняться… Я точно знаю, через пару лет наступит отличная зима, как раз и попробуем, — всхрапнув, он вылетел из помещения, только взметнулись полы балахона.
Шестерня проводил Золу непонимающим взглядом, спросил задумчиво:
— Чего это он?
Мычка пожал плечами:
— Кто их, магов, разберет. Переволновался за тебя, наверное, пошел успокаиваться. Болотник неспешно отлепился от стены, где до сих пор тихо стоял, наблюдая, и одним движением вытряхнул содержимое мешка на стол.
Воздух наполнился едким запахом, а в глазах защипало. Выругавшись, Шестерня живо отскочил, с омерзением глядя на зеленовато-бурую груду грязи, где шевелились и пульсировали набухшие соком желтые обрубки, спросил задушено:
— Дерн, что это?
Болотник не ответил. Его взгляд прикипел к измазанной грязью поверхности стола, а руки нежно перебирали жуткие обрубки. Один за другим он осторожно извлекал из кучи все новых шевелящихся чудовищ, любовно очищал от грязи, и раскладывал на большой сочный лист какого-то водного растения. Закончив, Дерн достал из-под лавки глиняный горшок с маслянисто поблескивающей жидкостью, деловито стряхнул в него обрубки, и бережно, стараясь не расплескать, задвинул обратно.
Чуть слышно скрипнула дверь, в проеме возник Зола, его губы лоснились от жира, а лицо казалось умиротворенным. Принюхавшись, он с интересом завертел головой, пока не остановил взгляд на испачканном столе. Шагнув ближе, маг хмыкнул:
— Коациус Стигматум… Дерн опять лазал в затхлые пруды за едким корнем… — он покосился на великана. — И охота тебе ковыряться в грязи? Кровавые пиявки крайне неприятный паразит, уже не говорю про болотную лихорадку.
Погруженный в размышления болотник лишь отмахнулся:
— К лихорадке у меня иммунитет, а от пиявок есть отличное средство.
Мычка поморщился, сказал недовольно:
— Предлагаю отложить обсуждение болотной жизни и перекусить. У меня от голода живот подвело, да и Шестерня вон, тоже, — он покосился на пещерника, замершего с отстраненным выражением лица.