- Может, этот англичанин просто не хотел громко хлопать дверью в спящем коридоре, - заступился за растяпу Павел, - Съехать на лифте в холл, принять на грудь стаканчик-другой - и назад, всего-то десять минут...
Про себя же подумал, что Ингрид, точно зная, что за дверью никого нет, могла попробовать открыть её своим ключом - гостиничные замки все одного типа. И - получилось.
- Когда именно он обратно пожаловал, не помнишь?
- Помню, представь. Как раз суматоха в разгаре, с верхних этажей уже прибежали, тут и Антонио в белом банном халате, охранник его уже вывел из комнаты и к лифту ведет, всех по пути расталкивая. Возле номера, где труп, служащий торчит в красной куртке и весь трясется от страха, его поставили, чтобы никого не пускать, а каждый норовит заглянуть...
- И с балкона тоже заглядывали?
- Нет, ту дверь охранник изнутри запер и шторы задернул. Вот тут-то англичанин, тебя интересующий, - будем считать его англичанином - как раз вышел из лифта, косо так глянул на толпу в коридоре и невозмутимо прошествовал к себе, благо его дверь как раз напротив лестничной клетки.
Картину, нарисованную Маргаритой, Павел представил себе совершенно отчетливо. Осталось только разместить на ней кое-кого из действующих лиц.
- Были там приятели Горгулова - рыжий малый и его девушка? Те, которых потом доставили в участок?
Маргарита задумалась.
- Его я, кажется, видела. А её в коридоре нет, не было. Это точно. Послушай, а если это она и была в комнате убитого? И вскрикнула...
- О чем ты?
Павел прекрасно понимал, о чем речь, но ему важно было ещё раз выслушать версию свидетельницы: не собьется ли, а может, и добавит что-нибудь...
- Я же говорила, помнишь? Ингрид дошла по балкону до комнаты Антонио, увидела нас вместе...
- Прости, как все это выглядело?
Собеседница усмехнулась:
- Могло быть и хуже. Слава Богу, мы были не в постели, жара нас подняла. Я как раз собиралась уходить, накинула платье... Антонио - ну ему-то одеваться ни к чему, он дома...
- То есть, голый абсолютно?
- Ммм-да. Юный бог. Стоял на пороге ванной, когда появилась Ингрид. А я в кресле, со стаканом в руке... Не будь он голый, можно было бы истолковать все это как случайный визит.
- Какую же версию ты предложила дочери?
- Представь, мы об этом ни слова.
Потому и ни слова, подумал Павел. О чем, собственно, говорить? Впрочем... Девочка отпрянула от двери - собственно, это и не дверь даже, а раздвижная стеклянная стена, шторы по случаю духоты тоже распахнуты, с улицы падает слабый свет, человека в глубине комнаты разглядеть трудно. Она наверняка заметила мать, а вот её приятеля, которого считала своим приятелем, должно быть, видела смутно. Версия Маргариты могла бы пройти... Она бросилась назад, потому что услышала дикий крик, предсмертный вопль. Должно быть, и не поняла, где кричат.