Тихомиров опустился на стул, из него словно выкачали все силы. Андрей ему даже посочувствовал.
– Это было самоубийство, я вам ручаюсь! Никто не знал о нашей деятельности, больные не в счет, они не могли понять самой технологии – после гипноза не помнили, что именно с ними происходило. Да и… В общем, никто не знал.
– В самом деле никто?
– Никто! Могу поклясться! – с жаром, не очень понятным, заверил Тихомиров.
Словно он кого-то хочет выгородить, подумал Андрей. Кого? Странно, ему самому должно быть выгодно, чтобы подозрения пали на кого-то другого.
– После смерти Анатолия и судебного следствия я ушел из науки, – тихо сказал в заключение своего рассказа Тихомиров. – Навсегда ушел. А открытие свое уничтожил. Занимаюсь теперь делом, которое мне совершенно не нравится, но зато, – он грустно улыбнулся, – я спокоен и уверен, что никто и никогда в антигуманных целях не воспользуется моей методикой.
– Вы в этом уверены? И в самом деле спокойны? – Андрей поднялся. – В таком случае могу вас разочаровать: ваше открытие продолжает жить. Его используют, и отнюдь не в благостных целях. У вас ведь есть компьютер?
– Есть. Но… Я вас не понимаю. Кто использует? Это невозможно! Никто не знал! Никто не мог…
– Ну, если никто другой не мог, значит, его используете вы.
– Я?! Да нет, я же вам объяснил, что давно отошел от всего этого!
– Мне нужен компьютер, чтобы вам кое-что показать. Надеюсь, он не в той комнате, где спит ваша жена?
– Не в той, но… Что вы хотите мне показать?
– Один занимательный фильм и приложение к нему. В виде формулы смерти одного вашего родственника.
– Формулы смерти? Моего родственника? Я не знаю… я… Пойдемте.
Мудрые женщины покупают золото и брильянты. Всю жизнь покупают, как только становятся взрослыми. Чтобы было потом что продавать, когда возникнет срочная надобность расплатиться с шантажистом, чтобы было чем откупиться от обвинения в убийстве своей сестры, чтобы жить потом спокойно и радостно. А я дура, распоследняя дура, которой никогда и в голову не приходило обзавестись золотом и брильянтами на черный день, и посему продавать мне теперь было решительно нечего. Занять удалось по крохам только пять тысяч и то пришлось объехать всех знакомых, причем не только своих, но и Марининых, что можно приравнять к самому настоящему кощунству. С моими десятью набиралась только половина суммы. И где взять еще пятнадцать? Совершенно не представляю. А деньги нужны к завтрашнему вечеру – на правах любимой клиентки удалось вымолить у шантажиста продление срока на целые сутки, но вряд ли мне это поможет. Пятнадцати тысяч не найти, да и искать уже некогда: завтра похороны Марины.